— Обана, детки! — воскликнул Игорь с искренним удивлением и даже сочувствием. — Вы это... нашли где клянчить. Пошли со мной, выведу вас на трассу, там улов-то поди пожирнее будет, а?
— Неет, добрый человек, — протянула девочка писклявым голосом. — Мы не можем никуда отсюдова уходить, мы тута живем.
— Ну так что ж, что живете, — возразил Игорь с бодрым, слегка наигранным весельем. — Все люди живут в одном месте, а работают в другом. А здесь — кто вам здесь подаст-то?.. Ну, не хотите — как хотите, мне что.
Он зашагал было дальше, но девочка пригвоздила его к месту милой и непосредственной фразой:
— Ты, дяденька. Ты нам и подай.
Игорь смущенно захлопал себя по карманам, проклиная свою врожденную отзывчивость и совестливость. Сейчас, сейчас, детки, конечно... Так, что здесь?.. Ага, доллар. Повезло вам, сорванцы. Целый доллар США обломился. Нате вот!
— Дядь, нам этого не нужно, — сказала девочка, возвращая доллар. — Ты нам денюжек дай.
— А это что ж тебе, не денюжки? — опешил Игорь. — Ну, не хочешь доллар — держи чирик деревянными, только имей в виду, что это поменьше будет.
— Дядь, ты нам денюжек дай, — повторила девочка, отвергая десятирублевку, и в голосе ее послышались отзвуки раздражения.
— Каких же тебе еще... — начал Игорь и тут же хлопнул себя по лбу: — Ах, ну да, у вас же тут какие-то свои бабки. Сейчас, погодь.
Он засунул руку в карман брюк и вытащил разноцветную пачку новеньких, слегка помятых купюр; при виде ее дети затоптались на месте. Сотенные, полтинники, несколько тысячных и полутысячных. Так, сколько дать-то, чтоб не обидеть? Почем они, эти тугрики?.. Ну, стольник-то всяко должно хватить.
— На, держи, милая.
Девочка медленно и аккуратно сложила банкноту, убрала ее куда-то внутрь своего балахона. Затем прищурилась и сказала:
— Дядюль, а ты не мог бы еще дать? Мы бедные, нам кушать нечего.
Смутившись, Игорь протянул ей второй стольник.
— Дядюль, а еще?
— Нет, — твердо сказал Игорь и повернулся чтобы уйти. — Всему есть предел, в том числе и моим благородным чувствам.
— Дядюль, моему братику операция нужна, ему ножку электричкой отрезало! — визгливо вскричала девочка, хватая Игоря за рукав.
— Да где ж отрезало-то, когда вон он на двух ногах стоит! — засмеялся Игорь.
— Это протез, дядюль, это протез. А настоящая его ножка у него в самосвале лежит. Ее пока еще пришить можно, но скоро она протухнет. Поэтому нам сейчас денюжки во как, позарез нужны. Толян, чего стоишь, а ну покажи дяде ножку!
— Митяй, ты достал! Сам показывай! — огрызнулся мальчик, но тем не менее наклонился и отдернул в сторону тряпку, прикрывавшую кузов самосвальчика.
Завоняло несвежим мясом. С недоверием и отвращением Игорь слегка наклонился над игрушкой, но разглядеть в темноте ничего не смог. Тогда он присел на корточки, и это была ошибка. Чем именно его ударили по затылку, он так и не понял, но это что-то было достаточно увесистым, чтобы полностью выключить Игоря на несколько минут. Когда он пришел в себя, не было ни девочки, ни мальчика, ни его самосвала.
И не было, конечно же, туземных денег. Если не считать одного мятого полтинника, что плавал в луже крови, натекшей из головы Игоря на асфальт. Видать, побрезговали.
.
Глава 4
Пансионат (4)
Как известно, худа без добра не бывает. Вышибив из своей жертвы сознание, малолетние разбойники не отшибли ей, тем не менее, память: несмотря на сильную боль в затылке, Игорь прекрасно помнил оставшуюся часть маршрута, то есть где и какие повороты ему еще требуется совершить, чтобы выйти, наконец, к кирпичной стене — к той двери в ней, через которую он попал на территорию пансионата. На территорию этого ... пансионата. Этого ..., .... пансионата.