— Ты сказала, что она разговаривала с кем-то. Что слышала слова…
Марта подняла глаза. Серые, холодные, но не пустые — в них, наоборот, было слишком много.
— Я слышала, да.
— Кто это был?
Она пожала плечами.
— Не знаю.
— Марта, — я почувствовала, как голос становится жёстче, — ты что-то знаешь.
— Все здесь что-то знают, Амалия. — Она произнесла это мягко, почти ласково, но от её голоса по спине пробежал холодок. — Просто не все хотят это произносить.
Я сжала руки.
— Ладно. Тогда скажи… что с этим домом? Почему всё время… странно?
Она прижала книгу к груди, как делала всегда, когда хотела уйти от разговора.
— Этот дом… как вода. Он сохраняет отражения. Даже те, что не принадлежат живым.
— Что это значит?
Марта склонила голову чуть вбок, всматриваясь в меня так, будто пыталась оценить, выдержу ли я ответ.
— Это значит, что ты иногда видишь не только настоящее.
— А у пруда?
— У пруда тише, — сказала она и прошла мимо меня, почти не касаясь плечом. — Но тишина — не всегда отсутствие звука. Иногда это просто пауза. Перед тем, как тебя позовут.
Я обернулась ей вслед.
— Кто?
Она остановилась, не оборачиваясь.
— Если услышишь, сама узнаешь.
И пошла дальше, оставив меня с ощущением, будто я стояла не в галерее, а на самом краю чего-то очень глубокого.
***
Ночь в пансионате всегда приходила слишком быстро. Казалось, что как только солнце касалось верхушек леса, дом начинал собирать в себя тьму, впитывать её в стены, полы, в старые картины на стенах. Сегодня всё это ощущалось вдвойне сильнее, потому что в голове всё ещё звенели слова Марты:
«Перед тем, как тебя позовут».
Я лежала в кровати, не включая свет, и слушала, как здание дышит. Лёгкие потрескивания старого дерева, тихий гул ветра в трубе, изредка — шорохи, которые могли быть чем угодно: шагами, скрипом ткани, мышью в стене.
Сон не приходил. Вместо него — нарастающее ощущение, что я должна встать. Идти. Что-то ждёт.
Я не стала зажигать лампу, только накинула на плечи тёплый кардиган и вышла в коридор. Лампы горели через одну, и свет, падающий на пол, дробился на куски, между которыми лежали пятна густой темноты. Каждый раз, когда я ступала в эти тёмные промежутки, казалось, что кто-то идёт рядом — почти в такт.
Лестница скрипнула, но внизу всё было тихо. Я прошла мимо гостиной, из которой веяло холодом — окна там, похоже, были открыты, и ночной воздух тянул в дом запахи мокрой земли и гниющих листьев.
Дверь в сад поддалась сразу, и я оказалась под звёздами. Луна висела низко, обводя всё серебром: сад, дорожки, даже влажные от росы травинки. Вдалеке слышалось тихое кваканье, шелест камышей — и всё это звало вперёд.
Я шла босиком, чтобы не шуметь. Холод земли пробирал до костей, но в этом было что-то правильное — будто я становилась частью этой ночи.
Пруд показался из-за поворота — чёрная чаша воды, в которой отражались деревья и луна. Тень от камышей делала его ещё глубже.
— Марта? — позвала я, сама не понимая, зачем.
Ответа не было. Только лёгкий плеск — не ветер, не рыба. Словно кто-то коснулся поверхности рукой.
Я подошла ближе, прищурилась. На воде что-то колыхалось — тонкая серебристая нить, почти невидимая. Та самая, как на цепочке. Она тянулась вглубь, к центру пруда, и исчезала в отражении луны.
— …Амалия… — голос был тихий, как вздох. Я не могла понять, с какой стороны он звучит — слева, справа, из-за спины или прямо из воды.
Я застыла, чувствуя, как в груди всё сжимается. Голос был… не чужим. И не совсем моим.
— Кто… это? — выдохнула я.
— Иди.
Ветер пошевелил камыши, и отражение луны дрогнуло. На миг мне показалось, что в центре пруда кто-то стоит по колено в воде. Фигура. Женская. Лицо я не видела, но волосы были тёмными и длинными, как у той девушки, которую мы вытащили.
— Ты… — я сделала шаг вперёд, чувствуя, как холод пронзает босые ноги.
И в этот момент кто-то схватил меня за запястье.
— Ты с ума сошла?! — шёпот Лукаса был резким, как удар. Он стоял рядом, глаза — почти чёрные, лицо напряжено. — Здесь нельзя быть.
— Там… кто-то… —
— Никого там нет, — перебил он, притягивая меня к себе, чтобы оттащить. — Или есть. Но не для тебя.
Я упёрлась, глядя на воду. Но фигуры уже не было. Только камыши и серебристая нить, исчезнувшая в глубине.
— Лукас, я слышала…
— Замолчи, — его голос стал почти угрожающим. — Если будешь отвечать на зов, ты отсюда не уйдёшь.
Мы стояли так несколько секунд, и только потом он отпустил мою руку. Я чувствовала, как место его хватки горит.
— Вернись в дом, Амалия. Сейчас же.
Я пошла, но обернулась у самой тропинки. Лукас всё ещё стоял у пруда, глядя в воду так, будто ждал, что она заговорит снова.