Райан стоял чуть в стороне, прислонившись к дверному косяку. Он не вмешивался в разговор, но я заметила, как его взгляд цепляется за следы на шее Эдварда — пристально, слишком пристально.
— Мы скажем, что Эдвард уехал по делам, — предложил он, глядя уже на меня. — На пару дней. Этого хватит, чтобы… разобраться.
Я кивнула, но внутри всё сжималось. Врать всем в доме — значит тянуть время, а тянуть время с мёртвым телом в холле… было неправильно. И всё же я понимала, что иначе мы не сможем сохранить тишину.
Лукас поднял глаза на часы.
— Уже рассвет. Долго тут держать его нельзя.
Мы переглянулись, и я почувствовала, что разговор о том, куда и зачем мы понесём тело, будет куда страшнее, чем тишина, что висела сейчас в зале.
До вечера мы не говорили об Эдварде.
Днём в пансионате стояла обманчивая тишина — гости ели поздний завтрак, смеялись в столовой, кто-то читал газету в кресле у камина. Никто не задавал вопросов, и от этого всё казалось ещё более ненормальным.
Я ловила взгляды Лукаса, понимала, что он тоже ждёт ночи. Мы оба знали, что в доме, кроме нас и Райана, есть ещё те, кто понимает, чем опасно оставлять тело в холле.
К вечеру дождь начал стучать в стекло, и с каждым часом сумерки становились гуще.
— Сегодня, — тихо сказал Лукас, когда мы встретились в коридоре. — До рассвета.
Одри, сжав губы, принесла длинный плотный плащ, чтобы накрыть Эдварда. Райан молчал, но помогал без лишних слов. Мы втроём — а потом и он — осторожно подняли тело и, не встречая ни одного постояльца на пути, вышли через боковую дверь в сад.
Ночной воздух был холодным, мокрым. Фонари в саду давали тусклый, желтоватый свет, а за их пределами тьма сливалась с небом.
Склеп стоял в глубине старого парка — каменное строение с тяжёлой дверью, украшенной ржавыми кольцами. По словам Лукаса, это был семейный склеп Эдвардов — тех, кто владел этим пансионатом ещё сто лет назад.
— Ты уверена, что хочешь войти? — он посмотрел на меня, когда мы оказались у входа.
— Я уже здесь, — ответила я.
Дверь со скрипом поддалась, и нас встретил запах камня, пыли и чего-то старого, почти сладковатого. Внутри было прохладно и сухо, на стенах висели кованные подсвечники, в которых давно никто не зажигал свечи.
Мы спустились по узкой каменной лестнице в полутёмный зал. Здесь, в нишах, лежали мраморные саркофаги, каждый с потемневшими надписями. Лукас показал рукой на дальний угол, где стоял пустой, словно давно ожидавший своего часа.
Мы опустили тело Эдварда внутрь, укрыли его, как могли. Никто не произносил слов — только дождь, стучащий по крыше, напоминал, что за стенами всё ещё идёт жизнь.
Мы шли обратно к пансионату молча. Под ногами хрустел мокрый гравий, а дождь, едва ощутимый, всё ещё тянул из воздуха холод. Лукас шёл чуть впереди, плечи напряжены, руки в карманах.
— Ты же… знал, что он… — я не договорила, но он всё равно понял.
Он остановился и развернулся ко мне. Лицо бледное, почти мраморное, но в глазах темнел такой усталый, глубокий взгляд, что у меня по спине пробежал холодок.
— Конечно, — тихо сказал он. — Он был моим дядей. По крови.
Я моргнула, не сразу поняв.
— Но… ты же…
— Вампир? — он усмехнулся, но без тени насмешки. — Да. Я родился человеком. В той же семье, что и он. Мы вместе росли в этом доме, только он — в свете, а я… в конце концов, оказался по другую сторону.
Он на секунду отвёл взгляд в сторону тёмных крон, будто в них скрывалось воспоминание, от которого он не мог отмахнуться.
— Когда я вернулся… после превращения… он мог выгнать меня, мог отречься. Но не сделал этого. Он сказал: "Кровь — это не то, что можно перечеркнуть". Даже если она холодная.
Я почувствовала, как в груди стянуло.
— Значит, он знал всё это время?
— С самого начала, — голос Лукаса стал грубее, будто каждая фраза давалась с трудом. — И всё это время прикрывал меня, чтобы люди, которые сюда приезжали, никогда не догадались. Он говорил, что я должен быть в доме не как тень, а как часть семьи.
Он опустил голову, и на мгновение мне показалось, что он сейчас сломается.
— Я ему обязан всем, Амалия. А теперь… я даже не смог его спасти.
Внутри что-то оборвалось, и я на секунду забыла, как дышать. Мне хотелось что-то сказать, но слова казались слишком пустыми для этого момента.
Мы дошли до пансионата. В окнах горел тёплый свет, но дом казался тише обычного, как будто он тоже понимал, кого мы потеряли.
Глава 16
Я стояла у двери гостиной, но не спешила входить. Они не заметили меня — Лукас и Райан стояли у камина, пламя отражалось на их лицах, делая их обоих чуть старше и мрачнее, чем обычно.
— Слушай, — Райан говорил тише, чем обычно, и в его голосе было что-то неуверенное, — с тех пор как я приехал в этот дом… со мной творится что-то странное.