— И ты собираешься отдать себя этому дому? — я повернулась к нему, уткнулась лбом в его плечо. — Пока он тебя не сожрёт?
— А если дело не во мне? — он чуть отстранился, чтобы посмотреть прямо в глаза. — Ты почувствовала запах и шум в подвале. Ты знаешь, что это. Древний… он не просто так выбрал Райана. Он просачивается в наш мир через тех, кто слабее.
Я вспомнила пустой взгляд Райана и ледяную дрожь, что прошла по коже в тот момент.
— Ты думаешь, он использует его, чтобы выбраться?
Лукас кивнул.
— И если мы уедем прямо сейчас… он найдёт кого-то другого. Может, Одри. Может, тебя.
В груди сжалось так, что стало трудно дышать. Я провела пальцами по его ключице, пытаясь зацепиться за хоть что-то простое, человеческое.
— Ты сказал мне, что любишь меня. Так почему я чувствую, что ты уже прощаешься?
Он улыбнулся — медленно, горько, как улыбаются те, кто уже знает ответ, но не хочет его произносить.
— Потому что любовь — это иногда остаться, когда страшнее всего.
Мы замолчали. Он всё так же держал меня, пока за окном усиливался дождь, и казалось, что с каждой минутой тьма в доме становилась плотнее.
Под утро я проснулась от того, что дождь уже не просто стучал, а будто хлестал по стенам, и в тишине дома слышался другой звук — низкий, глухой, едва различимый. Сначала я решила, что это старые трубы, но потом заметила, как Лукас резко напрягся.
— Ты слышал? — шепнула я.
Он только кивнул, уже поднимаясь с кровати. Его взгляд был направлен к двери, как у хищника, уловившего запах добычи. Я приподнялась на локтях, пытаясь понять, что это за звук. Теперь он стал отчётливее — как будто кто-то медленно проходил по коридору, царапая чем-то по стенам.
— Это… не Райан? — спросила я, но сама знала, что ответ будет «нет».
Лукас подошёл к окну, выглянул, но во дворе никого. Потом тихо сказал:
— Это уже в доме.
У меня холод пробежал по позвоночнику. Я натянула халат и встала, но он обернулся и сдержал жестом:
— Останься здесь.
— Нет, — я подошла ближе, — если это связано с древним, я должна знать.
Мы вышли в коридор. Свет был тусклым, утренним, но казалось, что он не может пробиться сквозь воздух — слишком плотный, пропитанный сыростью и чем-то металлическим. Я уловила запах… точно такой же, как тогда в подвале.
— Он ближе, — сказала я, и Лукас снова кивнул.
Мы прошли к лестнице, и именно там, на повороте, я заметила чью-то тень. Высокая, вытянутая, она скользнула вдоль стены, как будто знала, что мы её видим… и исчезла.
— Лукас… — начала я, но он схватил меня за руку и потащил к его комнате.
— Собирай вещи. Сегодня же уезжаем.
В этот момент за нашей спиной раздался тихий женский смех. И я точно знала — в доме нет ни одной женщины, чей смех звучал бы так.
Смех прозвучал снова — тихий, с металлическим послевкусием, как звон старинных колокольчиков, но искажённый, слишком низкий для женского.
Я застыла, чувствуя, как кожа на руках покрывается мурашками.
— Ты это слышал? — мой голос прозвучал глухо, будто в вате.
Лукас не ответил. Он стоял, чуть наклонив голову, вслушиваясь, и его пальцы крепче сжали мою ладонь.
— Это он, — сказал он тихо, — он нас слышит.
Я сделала шаг назад, но смех, словно заметив это, стал громче, ближе. Теперь он доносился не сверху, не снизу — прямо рядом, из самой стены.
Между камней на мгновение промелькнуло что-то бледное, тонкое, как детская рука, но с длинными, неестественно изогнутыми пальцами.
— Лукас… — я едва выдохнула, но он рванул меня к комнате.
Дверь захлопнулась, замок щёлкнул.
— Собирай вещи, — его голос был резким, безапелляционным. — Сегодня к ночи мы должны быть далеко отсюда.
— А остальные? — спросила я, пытаясь сглотнуть страх.
— Их я отправлю раньше. Ты уедешь со мной, — он посмотрел прямо в глаза, и в его взгляде было что-то большее, чем просто решимость.
Я кивнула, но внутри уже росло тяжёлое чувство: смех не отдалялся. Он кружил вокруг комнаты, иногда стихал, иногда превращался в едва слышный шёпот.
Я не понимала слов, но ощущала, что они — обо мне.
— Он играет, — тихо сказал Лукас, — и хуже всего, что он уверен в своей победе.
— Почему он смеётся? — спросила я, стараясь, чтобы голос не дрожал.
— Потому что выбрал.
— Кого?
Лукас молчал, но по его взгляду я поняла ответ.
Глава 18
Лукас стоял у крыльца, высокий, почти чёрный силуэт на фоне тусклого фонаря. Его фигура будто сдерживала всё, что хотел выплеснуть этот дом.
Одри сновала между чемоданами, помогая растерянным постояльцам, которые никак не могли понять, почему им внезапно предлагают уехать «по техническим причинам».