— Странно… — Райан сделал ещё шаг. — Сначала Эдвард исчезает, теперь вы все так внезапно пакуете чемоданы. А я всё думаю… может, это и есть тот момент, когда дом останется только для меня?
— Не играй, — голос Лукаса стал низким, угрожающим. — Не сейчас.
— А я и не играю, — он чуть склонил голову, и на мгновение мне показалось, что в его глазах мелькнуло что-то не своё, глубокое, как колодец. — Просто… не знаю, почему, но мне кажется, что всё это уже было.
Я почувствовала, как Одри позади меня едва заметно вздрогнула.
Лукас, не отводя взгляда от Райана, бросил через плечо:
— В машину. Сейчас же.
Мы подчинились. Двигатель зарычал громче, когда Лукас сел за руль, но прежде чем закрыть дверь, он посмотрел на Райана так, что даже я поняла — между ними сейчас проходит тонкая, опасная граница, и если кто-то её переступит, начнётся драка.
Лукас не сразу закрыл дверь. Он сидел за рулём, но всё ещё смотрел на Райана — слишком долго, слишком внимательно.
Я уловила, как его пальцы, лежащие на кожаной обивке, чуть дрогнули.
— Ты слышишь его сейчас? — спросил он.
Райан моргнул медленно, как будто слова Лукаса пробились сквозь плотный туман.
— Он всегда со мной. Даже сейчас.
Мороз прошёл по спине.
— Кто? — не удержалась я.
Райан улыбнулся — не так, как обычно, а медленно, растягивая губы, и это выражение было настолько чужим, что я почувствовала, как Одри рядом напряглась.
— Тот, кто был здесь задолго до нас. Тот, кто знает все ваши тайны.
Лукас выругался тихо, но зло, и в следующую секунду сорвал с панели ключ, завёл двигатель так резко, что машина вздрогнула.
— В салон, — рявкнул он. — Немедленно!
Мы захлопнули двери, и только когда чёрный автомобиль рванул с места, я увидела в зеркале — Райан остался стоять, слегка склонив голову, а в его глазах отражался неон гаража, как в бездонной воде.
Лукас сжал руль так, что побелели костяшки пальцев.
— Он уже в нём, — сказал он глухо, не глядя на нас. — Древний. Теперь времени почти нет.
***
Дорога тянулась, как выцветшая лента, исчезающая в темноте. Фары вырезали из ночи узкий коридор света, а за ним снова был только мрак и редкие силуэты придорожных деревьев, глухо колышущихся на ветру. Казалось, мир за пределами машины не существовал — только шум шин по мокрому асфальту и ритмичный скрип дворников, вяло смахивающих мелкую, колючую морось.
Мы ехали уже больше пяти часов. Сначала я пыталась следить за поворотами, за дорожными знаками, за редкими огоньками деревень, но всё это растворилось в однообразии пути. Время стало вязким, расползлось, и я уже не понимала — то ли мы движемся вперёд, то ли стоим на месте, а вокруг просто медленно прокручивается чёрный пейзаж.
Одри дремала на заднем сиденье, уткнувшись лбом в стекло, и её дыхание запотевало холодное окно, оставляя неровные овалы. Лукас сидел, чуть подавшись вперёд, плечи напряжены, взгляд вбит в полосу света от фар. Он не включал радио и не произносил ни слова. Иногда я ловила его профиль в отблесках приборной панели — резкий, сосредоточенный, и в этих чертах было что-то хищное, будто он следил не за дорогой, а за невидимой целью.
Внутри машины было тепло, но воздух казался тяжёлым, пропитанным тем, что мы увозили за собой. Я смотрела на капли, лениво стекавшие по стеклу, и думала: пять часов дороги — и всё равно ощущение, что тьма успевает за нами.
Где-то на шестом часу дороги Лукас всё же свернул с трассы. Мы въехали в крошечный придорожный посёлок — пара тёмных домиков, бензоколонка и одинокое кафе, окна которого сияли жёлтым светом в темноте, будто приглашая или… заманивая.
— Десять минут, — сказал он, глуша двигатель.
Одри, ещё сонная, выбралась из машины, кутаясь в куртку. Воздух был влажным и прохладным, пах бензином и чем-то прелым, как будто откуда-то с полей тянуло гниющей травой.
Внутри кафе было пусто. За стойкой стояла женщина с застывшей улыбкой, и, когда мы вошли, взгляд её на мгновение задержался на Лукасе — слишком долгий, слишком внимательный. Я заметила, как его плечи чуть напряглись, хотя он сделал вид, что не заметил.
Мы заказали кофе и пару бутербродов. Всё было свежим, но вкус — какой-то странный, будто в нём пряталась лёгкая металлическая нота. Я поймала взгляд Одри — она тоже почувствовала, но промолчала.
— Здесь тихо, — сказала я, больше для того, чтобы разорвать тишину.
— Слишком тихо, — коротко бросил Лукас. Он оглянулся к окну — за стеклом всё так же висела темнота, и только неон над дверью кафе мерцал, будто сигнал.
Когда мы вышли обратно, я ясно ощутила, что воздух стал другим. Тяжелее. Словно он был насыщен невидимым давлением. Лукас открыл машину, и я заметила, как он быстро обернулся через плечо, проверяя пустоту за нами.