Я обернулась к нему:
— Не начинай. Ты тоже всё знаешь, но молчишь.
Он опустил взгляд, а Эдвард снова заговорил:
— Пансионат не любит тех, кто ломает правила. Марта… — он замолчал, будто сдерживая лишнее. — Она слышала голос, говоришь?
— Да. — Я резко кивнула. — И эта цепочка. Она была на девушке, которую я видела у окна… в отражении.
Эдвард сжал губы. Впервые я увидела, что он нервничает — пальцы чуть сжались в кулак, потом разжались.
— Амалия, — он сказал тихо, но твёрдо, — тебе лучше не касаться этой истории.
— А если она коснётся меня? — я почти крикнула.
Его молчание было ответом.
Лукас отвёл взгляд, и в комнате стало душно, будто воздух утяжелили.
— Если вы не расскажете, что здесь происходит, я сама всё узнаю, — я выдохнула это как вызов, хотя внутри дрожала.
Эдвард только кивнул — так, как кивают тем, кто решил идти в бурю без зонта.
Глава 4
Я вышла из кабинета, и дверь за моей спиной закрылась с таким мягким щелчком, будто хотела удержать меня внутри, но не успела. Коридор был полутёмный — лампа возле лестницы мигала, как усталое веко. Запахи старого дерева и пыли здесь всегда были, но сегодня к ним примешивалось что-то другое — влажное, с металлическим привкусом, почти как запах крови, но тоньше.
Я сделала пару шагов, и тогда услышала — тихое шуршание. Не от пола, не от моих шагов. Слева, из угла, где начиналась галерея, тянулась лёгкая тень, будто кто-то прошёл мимо, не оставив звука.
— Марта? — позвала я вполголоса.
Тишина.
Но я заметила — у стены, прямо под потускневшей картиной с пейзажем, лежала книга. Та самая, кожаная, что Марта прижимала к себе в саду. Переплёт был влажным, как будто его только что достали из воды, и от него тянуло холодом.
Я подняла книгу, и из-под обложки выпала тонкая, едва заметная нитка. Серебристая. Та же, что была вплетена в цепочку у пруда.
В этот момент где-то впереди хлопнула дверь. Не громко, но так, что я почувствовала вибрацию в полу.
Я прижала книгу к груди и пошла на звук, чувствуя, как внутри всё сжимается. Пансионат словно дышал — медленно, с глубокими паузами, будто ждал, что я сделаю следующий шаг.
Я пошла медленно, стараясь не издавать ни звука, но каждый шаг отзывался в ушах, как удар молотка по пустому ящику.
Коридор сужался, и свет становился всё более рваным — лампы горели через одну, а за поворотом вообще тянулась полоска тьмы. Там, в самом конце, я заметила дверь, слегка приоткрытую. Из щели лился едва заметный бледный свет — не тёплый, электрический, а какой-то… лунный, холодный, как отражение в воде.
Я приблизилась. Книга в руках стала вдруг тяжёлой, словно переплёт наполнили свинцом. Серебристая нить, зацепившаяся за мой палец, чуть натянулась, будто кто-то с другой стороны тянул её к себе.
— Марта… — позвала я ещё раз, но звук утонул в тишине, как будто его проглотили стены.
Я толкнула дверь.
Внутри было почти пусто — только старое зеркало в тяжёлой раме, покрытое мутной, неровной патиной, и кресло в углу. На кресле — капли воды, маленькие, но свежие, как после того, как с него только что кто-то встал.
Зеркало дышало. Я не знаю, как иначе это описать — поверхность будто колыхалась, как тонкая плёнка на воде, и в ней мелькнуло что-то… похожее на профиль МартЫ. Но она была не здесь — она была там, по ту сторону, и губы её шевелились, хотя звука я не слышала.
Я шагнула ближе, и серебристая нить в пальцах дрогнула сильнее, словно хотела втянуть меня.
— Амалия, не трогай.
Я обернулась. Лукас стоял в дверях, тень от него падала на пол, отрезая меня от выхода. Его лицо было мрачным, глаза — напряжёнными.
— Где она? — спросила я, сжимая книгу. — Я видела её. Она здесь.
— Нет, — сказал он тихо, но в его голосе было что-то, что меня не убедило. — Её уже нет.
А зеркало… снова вздохнуло.
Я стояла к нему боком, ещё чувствуя на коже холод, исходивший от зеркала, когда Лукас вдруг изменил тон.
— Пойдём, — сказал он, словно ничего и не было. — Просто… пройдёмся.
— Сейчас? — я вскинула брови. — Лукас, уже ночь.
— Тем более, — он слегка улыбнулся, но это была та улыбка, за которой что-то пряталось. — Здесь тихо, пока все спят.
Я не двинулась сразу. В коридоре по-прежнему стояла эта вязкая тьма, а серебристая нить в моей ладони едва заметно подрагивала, словно не хотела отпускать.
— Зачем? — спросила я.
— Хочу кое-что показать, — он сделал шаг вперёд, и свет из-за его спины лёг на его лицо. — И… думаю, тебе нужно выйти отсюда. Ты слишком долго смотришь на стены.
Он протянул мне руку. Я почти машинально вложила в неё свою, и он, не отпуская, повёл меня вниз по лестнице.