Преступность тоже была довольно низкой; редкие западные леса находились в прямой собственности местных дворян, а потому последние особенно тщательно следили за тем, чтобы в них не завелись разбойники — разительный контраст с побережьем, где теневая экономика была едва ли не более развитой, чем государственная.
Дорожки были чистыми и ухоженными, сады аккуратными, а города — чистыми и строгими в своей архитектуре. За многие годы и особенно после войны темперамент и культура эльфийского дворянства — а вместе с тем и всего общества, ибо именно знатные слои населения всегда выступают законодателями моды, — прошли через радикальные перемены. Больше не было былого размаха и лоска; декадентство вышло из моды. Вместо того, чтобы закатывать обеды на сотни блюд, из которых половина затем выбрасывалась, теперь ели в меру; бутылку заменила шпага; ночные оргии — здоровый сон, прогулки на природе, охота; тайные культы — пуританство, сдержанность и преданная вера в Белую Птицу.
Некоторые говорят, что культурные тенденции похожи на маятник; на смену гедонизму всегда приходит стоицизм. Суровые времена воспитали совершенно новое поколение; дворяне снова вспомнили такие слова, как правда и честь. Теперь, когда они стали независимы, им нужно было чем-то выделить себя на фоне черни — так появился образ настоящего эльфийского дворянина — сдержанного, начитанного, во всём умеренного и способного выжить в любых обстоятельствах, даже на необитаемом острове. Чем-то происходящие тенденции напоминали Англию примерно начала девятнадцатого века. Благородную кровь перестали воспринимать как данность; в ней стали видеть привилегию и стандарт, которому ещё надо соответствовать.
Впрочем, определённое расточительство осталось на месте; дворяне всегда, во все времена, были покровителями культуры и искусства. На западных землях появилось великое множество частных (разумеется) библиотек и поместий, построенных величайшими гениями архитектурной мысли. В какой-то момент даже стали создаваться, благодаря благотворительности высшего сословия, общие школы, в которых крестьянских детей обучали читать и писать.
После всех этих реформ эльфы перестали бежать с территории дворянской республики и наоборот, стали искать, как бы туда попасть, что было далеко не просто… Для получения гражданства даже второго сорта было необходимо либо права рождения, либо письменное заверение местного дворянина; последнее, обыкновенно, можно было получить за пять лет службы в его личной гвардии…
Многие с радостью были готовы на эту жертву — лишь бы не жить в трущобах и не дышать испарениями от гниющей рыбы; впрочем, был у жителей побережья и другой вариант. Если благородный запад было им не по нраву, они всегда могли устремиться на восток, на земли Вольной Федерации…
Глава 56. Необузданный ветер
Вольная Федерация была самой протяжённой среди трёх де-факто государств, которые образовались по итогам восстания. Сперва ей достались обширные горные равнинны на востоке материка, а затем, после договора 303 года, почти весь простор южного фронтира.
Впрочем, называть Федерацию единым и неделимым государством было неправильно; на самом деле она представляла собой сразу несколько сущностей, чтобы описать отношения между которыми нужна была полноценная докторская степень; многие студенты Федерального Университета имени профессора Липена писали на эту тему целые диссертации. Если же расписывать всё максимально упрощённо, Вольная Федерация делилась на две очень разные половины; первая из них, которая сразу после войны называлась Восточной Крестьянской Конфедерацией, представляла собой множество разрозненных общин, проживающих на горных равнинах на востоке материка.
В разных общинах могли быть совершенно разные законы и нормы поведения; в некоторых из них всё хозяйство было общим, в других незыблемым являлось право на частную собственность, в третьих возраст согласия был двадцать лет, а в четвертых — шестнадцать… У каждой общины был «спикер», который представлял её на региональном совете — вместе советы всех регионов составляли конфедерацию. Данный политический уклад немного напоминал Швейцарию примерно шестнадцатого века. Было что-то либертарианское в местной крестьянской демократии.
С одной стороны, жители конфедерации были едва ли не самыми свободными эльфами на всём континенте; с другой, отсутствие сильного центрального правительства пагубно сказывалось на торговле, системе налогооблажения, — впрочем, никогда не стоит упоминать перед конфедератом налоги, он плюнет вам в лицо, а затем пронзит его стрелой, которая обязательно найдётся в сундучке вместе с луком у него на чердаке, — и некоторых других вещах, которые требовали государственного вмешательства, как, например, распределения припасов в случае засухи.