- Что это с вами? - испуганно спросила я. - Вы меня не узнали?
- Дернешься - пристрелю, как утку, - угрожающе сказал он. - Не знаю, в какие игры ты играешь, но эта будет последней в твоей жизни. Ты мне уже надоела.
Мне вдруг стало интересно послушать, что он скажет, думая, что я в его руках. И я решила оставить его в этом заблуждении.
- Только не убивайте, - плаксиво промямлила я. - Делайте, что хотите, только оставьте жизнь.
- Что хочу? - осклабился он. - Что ж, за мной не заржавеет.
Подойдя к лежащему у крыльца Евгению, Виктор пнул его ногой. Тот не пошевелился.
- Надо бы его связать, - пробормотал он.
- Я как раз собиралась это сделать, - услужливо вставила я. - Пойду поищу веревки?
- Вместе сходим. - Поднявшись на крыльцо, он ткнул меня дулом в живот. - Ну, что встала, топай вперед.
Я повернулась, он взял сзади меня за воротник платья, чтобы я не сбежала в темноте дома, и, прижимая дуло к спине, стал подталкивать на веранду. Таким макаром мы добрались до выключателя и зажгли свет. Сразу стало легче дышать. Моток веревки лежал на подоконнике. С ним я сходила во двор и связала Евгения. Виктор стоял на крыльце, направив на меня ружье, и мрачно наблюдал. Что роилось в его голове, какие черные мысли - мне было неведомо. Меня, конечно, удивляла столь резкая перемена в его отношении ко мне, но, судя по всему, он понял, что это я его вырубила, и теперь не знал, кто друг, а кто враг.
На своих хрупких плечах я перетащила Климова в дом, в каминную комнату, в которую мы попали сразу с веранды, и бросила его на диван, а сама примостилась рядом. Виктор, отыскав в холодильнике початую бутылку водки, достал из серванта рюмку, поставил все это на столик перед диваном и уселся с другой стороны на табуретку, положив ружье на колени. Не спуская с нас глаз, налил полную стопку и залпом выпил. Потом достал сигареты и закурил.
- Хороша парочка. - Он презрительно усмехнулся. - Безмозглые придурки.
Сложив руки на груди, я спокойно смотрела на него, ибо мне уже надоело притворяться восторженной дурой, и слегка улыбалась, ровно настолько, чтобы он не догадался, что я его не боюсь. Тут Евгений, полулежащий рядом, наконец зашевелился, поднял голову, разлепил глаза и увидел продюсера. Из раскрытого рта его вырвался хриплый звук, напоминающий предсмертный рев подстреленного кабана, несчастный дернулся, словно увидел перед собой разъяренного тигра, и так и застыл с паническим ужасом во взгляде, устремленном на ухмыляющегося Виктора.
- Очухался, любовничек, - пророкотал тот, выпуская на него струю дыма. - Дерьмо собачье.
- Что, что ты х-хочешь? - простонал тот, пытаясь разорвать связывающую руки веревку.
- А то ты не знаешь, ублюдок!
Тот вздрогнул и повернулся ко мне. Страх сразу же сменился ненавистью, и он процедил:
- Все-таки обманули, сволочи. Выманили...
- Между прочим, господин преступник, - усмехнулась я, кивнув на ружье, - мы с вами сейчас в одинаковом положении.
Евгений растерянно заморгал, пытаясь понять, о чем я, и спросил:
- Он что, и тебя собрался прикончить? - На его губах появилась злорадная ухмылка. - Допрыгалась, значит. Небось рассчитывала, что он с тобой поделится? Как же, жди...
- Заткнись! - резко осадил его Виктор, наливая вторую рюмку. - Лучше расскажи, с кем болтал, пока я за тобой гонялся?
Евгений глянул на него удивленно, потом подобрался, сел поудобнее и уже довольно уверенно произнес:
- А вот этого ты от меня не услышишь. Кстати, как вы меня нашли здесь?
- Люба постаралась, - хмыкнул Виктор, опрокидывая в себя стопку. - Она мне все про тебя рассказала, даже то, как вы с ней здесь кувыркались целую ночь в прошлое воскресенье. - Он повернулся к камину. - И у этого камина, кажется, тоже отметились, не так ли?
- Не твое дело, - буркнул, заливаясь краской, Евгений. - Не трожь чистое своими грязными лапами. Хоть память мне оставь, подонок, если уж...
- Ладно, хватит! - повысил голос Виктор и, взяв бутылку, стал допивать водку прямо из горлышка. Там оставалось примерно полбутылки, и все это довольно быстро, булькая, переместилось в его ненасытную, жадную глотку. Покончив с этим, он отшвырнул пустую тару в угол и посмотрел на нас враз налившимися кровью глазами.
От его взгляда мне стало не по себе. Теперь в нем не было притворной вежливости и деликатности. Это был уже совсем другой человек, не тот, которого я знала, а скорее тот, который соответствовал линиям на своей ладони. Губы сплющились в презрительную усмешку, дряблые щеки задрожали, как студень, он схватил ружье и направил его на маньяка.
- Знаешь, что я сейчас сделаю? - процедил он. - Я убью тебя и потом уничтожу тело. Даже если ты что-то и сболтнул кому-нибудь, то свидетелем ты уже быть не сможешь.
- Эй, эй, перестань! - испуганно подался назад Евгений. - Никому я не говорил ничего, ты что?!
- Да? Это почему же?
Убийца понурил голову и тихо проговорил:
- Испугался сначала, а потом... Думал снять с тебя бабки за молчание.
Виктор удивленно уставился на него.
- Бабки? С меня? Ты что, озверел, щенок?! Я их кровью и потом, а ты...
Он вскочил, подбежал к Евгению и ударил прикладом по незащищенной груди. Евгений охнул и скривился от боли. Виктор вернулся на место.
- Ишь что задумал, шантажист хренов! - возмущенно проговорил он, трясущимися руками вытряхивая из пачки сигарету. - Ничего-ничего, теперь уже не страшно, сейчас я вас обоих уложу и в лесу закопаю...
- Постойте, а я-то здесь при чем?! - изумилась я. - Мне казалось, что...
- Ты слишком много знаешь, дуреха. - Он просверлил меня своими мутными глазками. - Не нужно тебе было гоняться за этим ублюдком, тогда бы жила. Я вообще удивляюсь, как это ты до сих пор еще ни о чем не догадалась. Наверное, ты глупее даже, чем кажешься. Все вы, красивые, ДУРЫ!
- О чем это я не догадалась? - спросила я, пропустив его последние слова мимо ушей.
- О том, что это он Любу задушил, - хмуро бросил Евгений.
- Не может быть... - ошеломленно прошептала я, уставившись на Виктора. - Я ведь сама видела...
- Ничего ты не видела! - оборвал меня Виктор. - Это он все видел, а ты где-то шлялась в это время.
- Господи, но за что?! - Я была потрясена.
Продюсер с тоской вздохнул и сказал:
- Ну что за люди пошли, а? Обидно даже. На их глазах проворачиваешь такие дела, а они и оценить не могут. Никакой благодарности, можно сказать...
- Это точно, - усмехнулся Евгений. - Ты ведь всегда мечтал о славе, мне Люба рассказывала. Только ты никогда никому не нужен был, ничтожество. Потому и пил с горя. И Семе всегда завидовал, считал, что он у тебя славу украл. Сам же ему эту славу делал и завидовал. Ты извращенец, Виктор, ты в курсе?