Девочки ушли за напитками, а я принялась разглядывать обложку диска. Небо ясно-голубое, горные вершины такой белизны, что озноб пробирает.
Для Джимми я купила только спортивную рубашку и несколько пар носков – почти дежурный подарок, сошел бы для мужа сестры, например, - не такое, что даришь близкому человеку, чтобы лично ему понравилось. Но я теперь даже не знаю, что бы ему понравилось. И что я могу подарить? Поездку на выходные в Тибет? Трусы с орнаментом из цветков лотоса? Или снежный шар с Буддой вместо Санта-Клауса?
Но Джимми до Рождества не было дела, так что я напрасно ломала голову. У них с Джоном всегда в конце года дел невпроворот – все хотят к Рождеству что-то подновить, а тут еще миллениум. Так что они решили после праздников пару недель отдохнуть. Мне тоже причиталось еще несколько выходных, и я надеялась, что мы станем чаще бывать вместе, и отношения между нами наладятся. В конце концов, Новый год – самое время начать с чистого листа.
В канун Рождества мы с Энн Мари пошли на полуночную мессу. На Рождество в церкви всегда очень красиво – вертеп, и свечи. И новый молоденький священник – не то, что прежний, отец О'Рурк. Тот все твердил про чистилище, а у этого легкий ирландский акцент, и все проповеди - о прощении, о милосердии. Его слушаешь - и начинаешь лучше к себе относиться.
Как правило, на мессе я просто исполняю обряд. Во что я верю – не знаю. Думаю, Бог есть, а Иисус был хороший человек – вот, пожалуй, и все. Но мне всегда казалось, что Энн Мари не должна расти в пустоте, нужно дать ей что-то. Мне хотелось, чтобы в детстве у нее была какая-то опора.
На самом деле, я почти никогда не чувствую, что говорю с кем-то во время молитвы, или что меня кто-то слышит. Но в ту ночь после причастия, когда священник в наступившей тишине убирал утварь с алтаря, – тогда я это ощутила. Из глубины моей души поднялось что-то настолько сильное, что вся моя обида на Джимми куда-то испарилась. Я люблю его, он любит меня, и потом, не он один виноват. В последнее время я так вымоталась и скисла, что даже не пыталась понять, каково ему.
Неподалеку от нас, на соседней лавке сидела женщина с малышом на руках. Он спал, укутанный в конверт, белая шапочка из пушистой шерсти почти закрывала личико. И женщина сидела так тихо, была так поглощена ребенком, что они казались единым целым. Я ощутила, как у меня раздирается что-то внутри. Если бы мы с Джимми сошлись, я могла бы забеременеть. В конце концов, Триша вот ждет ребенка – а мне неужели не суждено? После второго выкидыша я сдалась, но то было пять лет назад – может, теперь это лечат. Я закрыла глаза и помолилась. Не словами – во мне было лишь глубокое, сильное чувство. Ребенок. Хочу ребенка. И он соединит нашу семью.
Джимми уже спал, когда мы вернулись. Должно быть, вымотался – сколько они с Джоном трудятся сверхурочно. Я тихонечко устроилась рядом, хотя вряд ли что-то могло сейчас его разбудить – он и сам, как дитя, крепко спал, грудь его медленно поднималась и опускалась. Я лежала рядом, слушала его дыхание, думала о том, что говорил священник. Милосердие. Надо к людям добрее быть, мягче. А я с Джимми вела себя не очень-то мягко. Надо поговорить с ним спокойно, не злиться, выслушать его, понять, что с ним происходит.
Рождество прошло прекрасно. Утром я сводила маму на мессу, ближе к обеду привезла ее к нам, а во второй половине дня, когда она чуток устала, Джимми забросил ее домой. Потом к нам заглянули Джон и Триша с детьми, и все было почти как прежде - только Джимми не пил спиртного. Вечером, когда гости ушли, а Энн Мари поднялась к себе послушать новый диск, я присела на диван возле Джимми.
— Может, сходим куда-нибудь завтра вдвоем, только ты и я? В кино, например, а потом где-нибудь поужинаем?
— Давай, дело хорошее. А во сколько?
— Сейчас гляну в газету. «Титаник» начинается в три, а потом можно в китайский ресторан, или в индийский, или еще куда-нибудь.
— Давай чуток попозже? Я в Центре обещал, что завтра начну.
— В Центре? Ты же говорил, что там закрыто будет на праздники.
— Ну да, я потому и могу поработать. На праздники все уедут, но ринпоче даст мне ключи.
— Вы же собирались отдыхать две недели.
— И отдохнем, как раз у меня будет время там поработать.
— Значит, это не заказ.
— Нет, это я добровольно.
Я поднялась, подошла к столу и включила лампу. Я старалась держать себя в руках, не рубить с плеча, помнить о том, что решила вчера: надо быть мягче, постараться понять его точку зрения.
— Джимми, я надеялась, что в праздники мы побудем вместе. Не так часто у нас получается – вот так собраться всей семьей.
— Мы соберемся. Я же в Центре буду не каждый день.