Она улыбнулась:
— Ну как, делаем?
— Ладно. Делаем.
Три часа спустя я вышла из парикмахерской с ощущением, будто я супермодель. Я шла по Грэйт Вестерн-Роуд и разглядывала себя в витринах. Волосы на макушке стояли торчком, и на них будто кисточкой были выведены розовые полоски. Шеей я ощущала холодок - стрижка была непривычно короткой.
Я зашла выпить кофе. Я сидела, листала журнал, и мне казалось, что все на меня смотрят, хотя я понимала, что глупо так думать – никто же не знал, что во мне поменялось. И все-таки странно, я словно почувствовала себя другим человеком - даже приосанилась.
Я посмотрела на часы. Половина третьего. Я еще не обедала. И домой надо бы, узнать, как там Энн Мари. Но вечером дома торчать не хотелось –такая вся модная, а пойди некуда. Я достала телефон и набрала номер Никки.
Энн Мари, услышав, что дверь открылась, вышла из комнаты.
— Мам, я… — она осеклась.
— Ладно, скажи вслух, - ответила я. – Мама сошла с ума.
— Это… здорово. Тебе идет!
— Правда? — Я посмотрелась в зеркало, взъерошила прядки. — В парикмахерской мне понравилось, а сейчас даже не знаю. Ну что носить с такой стрижкой? И что скажет мистер Андерсон, когда я с утра в понедельник приду на работу?
— Мам, он даже не заметит. Когда я захожу за тобой на работу, он все время спрашивает: «А тебя как зовут?» - хотя видел меня уже сто раз.
— Да, но одно дело – забыть чье-то имя, а другое – увидеть, что твоя секретарша похожа на панка.
— Мам, сейчас многие красятся. И в любом случае, он ничего тебе сказать не может. У тебя есть права. Нам рассказывали на обществоведении.
— Посмотрим. Все равно отрастут. Или вернусь и все закрашу.
— Не надо, оставь как есть. Тебе, правда, очень идет.
— Спасибо. Кстати, Энн Мари, вечером я иду на вечеринку.
— Конечно, надо же похвастать прической.
— Никки встречается в пабе с друзьями, и меня позвала. Папа вечером к тебе зайдет. Хорошо?
— Здорово. Схожу в прокат и возьму какой-нибудь фильм.
— Ладно. Давай не долго, я ужин пока приготовлю.
Все это время мне казалось, что я будто разделена на две части: одна внутри тела, все ощущает, а вторая — где-то под потолком, все видит. И зрелище было то еще: мы оба на четвереньках на полу, в кухне у Никки, юбка у меня задрана до пояса, трусы на одной ноге, и он трахает меня, отбивая такт причиндалами, захватив ладонями груди, дышит мне в шею. И кто-то другой говорит моим голосом: «Давай, давай, давай. Еще, еще, еще». Негромко, чтобы не слышали в соседней комнате. Будто на качелях, в идеальном ритме – как ребята на серфинге ловят волну. Мы не в силах были прерваться, даже когда дверь скрипнула, и на кухню упал свет из прихожей. Кто-то застыл в дверях – наверное, Алан, – я слышала, как он шумно вдохнул, а потом быстро закрыл дверь и ретировался в гостиную, где были остальные.
А мы продолжали до победного конца, пока оба со смехом не рухнули на пол.
— Грязный какой… Никки надо бы подмести.
— Ушам своим не верю… значит, я теряю форму.
— Если ты потерял форму, хорошо, что мы раньше не встретились - я бы концы отдала.
Он улыбнулся:
— Ты и сама ничего.
— Танго танцуют двое. — Я надела трусы и одернула юбку. — Пойду в ванную, приведу себя в порядок.
— Мне здесь тебя подождать или пойти в гостиную?
— Как хочешь. Они все равно не поверят, что мы бутерброды нарезали. Нас Алан застукал.
— Видел. Хочешь, уйдем?
— Нет, иначе я им в глаза никогда не решусь посмотреть. Подожди минутку, пойдем туда вместе, ладно?
* * *О подобном думаешь потом, что это, наверно, судьба. И все же в тот субботний вечер Дэвид оказался в нашей компании по чистой случайности. Потом он сказал, что с Дереком видится нечасто, просто днем с ним столкнулся, а планов особых не было. А я всего лишь хотела погулять, посмеяться, похвастать новой прической и развеяться. Но когда он пришел в паб, то нарочно сел рядом со мной, и хотя мы друг с другом почти не говорили, я просто знала. Он смотрел на меня, откровенно смотрел на меня, и я чувствовала, что краснею.
Он наклонился ближе.
— Классная стрижка.
— Спасибо. У меня был заскок. Дала парикмахеру карт-бланш.
— Честно, тебе идет. Выглядишь потрясающе.
В тот вечер, хотя мы почти не общались один на один, мы будто все время были вместе. Его нога касалась моей, я ощущала его тепло и запах его одеколона. Из бара мы пошли к Никки, и пока она разливала напитки, он взял меня за руку и повел на кухню, захлопнул дверь и вот, я к ней прижата, и мы целуемся так, что нельзя дышать, и я по-прежнему не понимаю, как мы оказались на полу, или почему подошли друг другу, как две половинки чего-то, что было разбито, и стало опять одним целым.