А в итоге оказываемся там, где я вообще не представляла. Мы приезжаем на кладбище.
Он приехал к ней.
– Можно с тобой? – тихо спрашиваю, Рома кивает, соглашается. Я выхожу следом. Он сверяется с картинкой на телефоне, идем туда. Значит, редко тут бывает.
Могила аккуратно убрана, но тут нет ни цветов, ни признаков, что кто-то сюда приходит.
Рома кладет охапку роз в ногах. Опускается перед женщиной на колени. Анна. Ей было двадцать девять.
– Ань, прости. Прости, что ты это все переживала ради меня. Даже не знаю, выжил бы я или нет, если бы не ты. Я знал, что он чудовище, но настолько… – я стою позади Ромы и не вмешиваюсь. Кутаюсь в куртку от мелкого моросящего дождя. – Ты святая, Ань. И я надеюсь, что ты попала в рай. Это точно. Прости, что не приходил. Я боялся тебя расстроить. Винил всю жизнь себя в этом. Но что мне говорить… Ты знаешь ведь все. Просто не могла мне рассказать.
У меня сводит горло от боли. Как же ему плохо было все это время, пока носил все в себе и поговорить не с кем было.
Зря я тогда уехала. Надо было вернуться. Надо было достучаться до него. Нельзя было его оставлять одного. Столько времени потеряли.
Налетает порыв ветра, я кутаюсь сильнее, Рома придерживает розы. А через минуту все стихает и выглядывает солнышко. Поднимаю голову вверх и невольно улыбаюсь.
– Ром, – присаживаюсь за его спиной и обнимаю, – она тебя простила. Вот с неба тебе улыбается.
Он усмехается в ответ. Не знаю, так или нет, но ему нужен был этот знак. Гладит меня по руке.
– Ром, как думаешь, если бы Аня сейчас тебя увидела, какой бы совет она тебе дала о твоей маме?
Он не отвечает, но думаю для себя даст ответ на этот вопрос.
– Я не делал этого… – рассказывает уже по дороге назад. – Я спал. Слышал какие-то крики, как ругались. Но я этого не делал. Хотя слышал. Я слышал, и… испугался. Они не первый раз ссорились. А потом крики прекратились. Дальше я спал. А когда проснулся… было уже так.
Я даже не знаю, что ему сказать. Это пережить, наверное, самому надо, может, еще сходить к врачу. Но главное, что проблема нашлась и он сам знает, что не виновен.
А мы с Марусей просто будем постоянно рядом.
Глава 54
Роман
– Он пришел в себя. Поедешь? – звонит Юра.
– Я надеялся на другое, – не скрываю своего разочарования.
Юра усмехается в ответ и говорит адрес, где меня ждет.
Если бы отец умер, это решило бы все проблемы и не создавало новых. Я бы продал все к чертям, а так не знаю, что с этим делать. Ему срок грозит за все его дела, но он с его связями выкарабкается и из этого. Если конечно, будет в состоянии.
Встречаемся через полчаса под дверями больницы.
– Нас пропустят?
– Нас. Пропустят.
– Я понял.
Все строго, но у Домбровского везде связи.
– Держи, чтобы я его там же не придушил.
Кивает, заходим в больницу. Поднимаемся на нужный этаж. Я даже не интересовался, где он лежит и как он. Сын своего отца. Он бы тоже не интересовался.
Сначала идем к лечащему врачу.
– Саша говорит, что с его травмами вообще будет чудо, если он выживет и сможет функционировать сам.
А я и не хочу, чтобы это “чудо” наступило.
– Ну… мне, как ты понимаешь, от этого ни холодно, ни горячо. Для меня он чужой человек. Но как тот, кто угрожал жизни людей – он преступник.
Врач предупреждает, что ему нельзя волноваться, но увидеть родных и их поддержку это то, что ему надо. Я не спорю. Тем более такая новость, нашелся его второй сын. Он счастлив должен быть теперь. У него в результате падения перелом позвоночника в двух местах, кровоизлияние в мозг, нарушена речевая и двигательная функция. Нам можно зайти на пару минут.
– Не против, если я расскажу ему правду? – поворачиваюсь к Юре, когда идем в сторону палаты. – Хочу, чтобы ему не скучно было в его мыслях.
– Да… – тянет время, похоже, не особо желает, – как хочешь в общем. Не думаю, что это мне как-то навредит.
Заходим с Юрой в палату, тут охрана, чтобы не сбежал. Хотя куда ему… Его бы мог кто-то вытянуть отсюда и спрятать, но кто будет это делать без указаний, а он указаний дать не может.
Юра показывает корочку и просит охранника оставить нас. Ему, по правде, для репутации и не надо, чтобы знали, кто у него родственник, поэтому я тоже молчу, жду, когда останемся наедине.
Смотрю на худощавое бледное лицо. И не жалко его. Вроде отец родной, вроде как переживать за него должен, а он своим отношением убил все эти человеческие качества.