– Ты где сядешь? – кивает мне.
– С Машей сяду.
– Точно?
– Да.
Вычеркнуть то, что мы знаем о проблемах друг друга тоже нельзя. Но я со своей справилась. Он, даже не знаю…
Когда-то меня укачивало от поездок на заднем сидении, но когда психолог раскопала причину в моем детстве, я смогла избавиться от этой проблемы.
Выезжаем из нашего грустного двора в сторону города. Вроде тут все аккуратно, в снегу, но праздника не хватает. И, если бы его ни у кого не было, это одно… а так, за воротами нашего двора, начинается настоящая сказка. Соседний дом украшен белыми и синими огнями. Как царство снежной королевы. Следующий, наоборот – разноцветными гирляндами завешен весь дом по контуру, огни отражаются на поверхности снега и в окнах, кажется что их в два раза больше. Маруся, как завороженная на это все смотрит. Так непосредственно радуется каждому моменту. Не думает о прошлом, не думает о том, что будет завтра. У нее есть только сейчас. И в нем она или плачет, или радуется, или узнает что-то новое.
Рома трет пальцами переносицу. Устал, а тут Маша еще с этой елкой.
Я поднимаю руки, чтобы сделать ему массаж, но на полпути торможу. Это будет выглядеть странно. И не правильно. И я не хочу, чтобы мне на это еще и указали.
Рома так ничего и не рассказал по поводу меня. Что узнал, если узнавал, конечно, что-то. Я сама не лезу, доверяю. Когда надо будет, расскажет.
– Ёма, – Маша просовывает свою мордочку между сидений, – а у тебя песийки есть? – выразительно смотрит на него.
– Пёсики? – переспрашивает ее, на секунду оборачивается на нее и снова на дорогу. Погода еще такая. Снег опять пошел и метель. Машины постоянно встречные с ближним светом. Не лучшее, конечно, время для поездки.
– Песенки, – поправляю.
– Песенки есть, – усмехается Маше и включает радио. – Тебе что включить?
– Цаица. – Я улыбаюсь и прикрываю рот рукой, чтобы не рассмеяться. Наслушалась уже и запомнила. Теперь мне это выльется.
– Ммм? Это что, Маш?
– Ну, Цаиця! – Старательно выговаривает, но все равно ничего не понятно.
– Я не понимаю, Маш. Что это?
– Ну, цяиця, – Маша уже руками себе помогает, чтобы он понял.
– Варь, что это за хр… – откашливается, – короче, что это?
– Царица.
Рома с таким выражением лица поворачивается к Маше. “Них** себе ты песни слушаешь, девочка”.
– Это Аллегрова что ли?
– Нет, там императрица. Это Асти, “Царица”.
– Да-да–да–да–да, – требует Маша и улыбается довольно. Ради одной этой улыбки, так похожей на Ромину, можно выполнять ее просьбы.
– Алиса, включи песню Царица, – усмехается Рома.
– Все твои романы — тяжелый вид спорта…
– …ота, – Маша качает головой в такт музыке и подпевает только последние слоги. – … оста, ты… дека стая ёслой…
Рома ведет машину, я поглядываю за ним в зеркало. Мало ли еще бухнется и уснет.
– Типей он пяный по тоей вине, – Маша дожидается припева, который только и знает, и поет громче. – Цаица, цаица...
Рома усмехается, но раз замечание не делает Маше, то пусть поет.
– Один лишь взгляд и лютый холод по спине…
Рома поднимает взгляд в зеркало дальнего вида, но кроме машин еще и со мной пресекается. С мягкого сразу в жесткий превращается.
– Мацик попый, мачик попай, а как он теснится, а как он цеуется…
Маша так смешно это поет, что Рома сдается и улыбается.
– В этом зале каждый знает, кто тут Царица.
– Твою мать, – Рома резко тормозит, выкручивая руль. Машину ведет в сторону.
Машу по инерции кидает вперед.
Я хватаюсь за Машину куртку, но сама врезаюсь головой в сиденье. Ткань курточки выскальзывает из пальцев…
Глава 7
Сознание не теряю и удар в сиденье. На пару секунд теряю ориентацию, но быстро прихожу в себя, когда слышу крик дочери.
– Твою мать, – Рома снова ругается, но сейчас не до того, чтобы делать замечание. Удара не было… Мы остановились и, кажется, не врезались.
– Тшш, – раскрываю глаза. – Сильно ударилась? – Маша выехала вперед, и хорошо, что вообще не вылетела в лобовое стекло. Рома перетягивает ее к себе на колени.
Маша с выпученными глаза сидит и испуганно смотрит на всех.
– Маш, ты как? – Осматриваю ее из-за заднего сидения. Та кивает только в ответ. – Рома, а ты?
– Варя, блин… Песни они поют! Почему не пристегнулись?!
– Я с тобой вообще никогда не пристегивалась.
– Не пристегивалась она… так пристегивайся! Чуть ребенка не…
…потеряли?
Я шумно сглатываю.
Второй раз пережить это было бы слишком. Но Рома затронул уже это внутри. Дернул натянутую ниточку. Я сама начинаю часто дышать и моргать, чтобы прогнать слезы, но они выступают. Сами. Шмыгаю носом.