Глава 20
– Жень, куда мы едем?
– Роман Николаевич, сказал, что это сюрприз, не говорить заранее.
Сюрпризы эти… Позвонил, сказал мне и Маше одеться без пафоса, можно вообще по-домашнему, брать с собой ничего не надо, кое-куда съездить.
Выезжаем из поселка, едем в город. Я на переднем сиденьи, Маша сзади в автокресле, которое покупал Рома.
Интрига перестает быть интригой, когда мы сворачиваем в район, где живут мои родители.
Наклоняюсь к Жене и смотрю на навигаторе адрес, по которому мы должны приехать.
Я не могу вот так заявиться.
Часто дышу, не знаю, что делать.
Я и хочу, и не готова сейчас. Все же – нет.
– Жень, развернись. – Оборачиваюсь к нему. – Я не пойду туда.
– Почему? – переспрашивает, но едет дальше.
– Потому что. Я не могу. – Оборачиваюсь на Машу.
– Роман Николаевич предупредил, если будешь отказываться, что они тебя ждут, он говорил с ними. Не знаю точно, с кем.
Достаю телефон.
Варя: “Я не просила”
Рома: “Они ждут тебя, не бойся”
Я выдыхаю, убираю телефон и отворачиваюсь к окну. Он говорил с ними первым…
Это я должна была позвонить, сделать первый шаг. Но я такая трусиха.
Мы въезжаем в мой двор. Тут новые качели, на песочнице гора из снега. Рядом несколько снеговиков. Две горки для детей.
Сердце замирает, плачет как будто. Так тоскливо на душе. И волнительно.
Машина останавливается у подъезда.
– Варя, – Женя ловит взгляд, прикрывает глаза и кивает. Пора. – Я могу тебя проводить до квартиры.
– Не надо, спасибо.
– Я тебя подожду.
– Я не знаю, надолго ли тут.
Если так получится, что мы помиримся, то могу и навсегда.
— Варвара, ты можешь быть тут, сколько надо, но Роман Николаевич сказал что ты должна вернуться домой сегодня. Это для вашей с дочкой безопасности.
– Вернуться?
Женя кивает.
– Я уеду по делам, как надо будет забрать, позвони или напиши.
– А ты можешь подождать минут пятнадцать?
– О’кей, перезвони мне, – соглашается и обмениваемся телефонами.
Поднимаемся на лифте.
– Куда мы идём, маматька?
– В гости, Маша.
– А куда?
– К бабушке и дедушке.
– А кто это?
Стыдно, что в таком возрасте не знает, кто это.
Двери лифта разъезжаются. Вот наша дверь.
Мне так страшно не было еще никогда. Одно дело, когда просто что-то делаешь и не задумываешься о последствиях. Другое, когда приходится отвечать за свои поступки.
Я набираю побольше воздуха и выдыхаю, успокаивая сумасшедшее сердцебиение и нажимая кнопку звонка. Один. Короткий.
Страшно. Мысленно я даже хочу, чтобы мне не открыли. Чтобы не было никого дома. Чтобы оттянуть этот момент. Перенести на другой день. Подготовиться.
Но там быстрые шаги, щелчок замка. Отхожу чуть в сторону, потому что на меня сейчас откроется дверь.
Мама.
Я даже “привет” не могу сказать. Во мне столько страха, боли, вины, что я не в силах это сейчас сдерживать. Глаза мгновенно наполняются слезами.
– Девочка моя, – мама делает шаг ко мне, выходит на площадку, обнимает.
Тело сводит от нахлынувшей истерики. Меня пробирает дрожь, но в маминых руках так уютно. Она тоже плачет, целует мои щеки, гладит по волосам. Как же ее не хватало.
– Идем в дом, родная, – отстраняется от меня. Хотя глаза полны слез,она улыбается, светится.
– Мам, я не одна, – перевожу взгляд в сторону дочки. Жду, когда мама тоже туда посмотрит. – Это моя дочка. Маша.
Краем глаза наблюдаю, как мамино удивление преображается в улыбку.
– Варя… Ну идем знакомиться, Маша.
Маша надувает губы, видит, что я плачу. Смотрит исподлобья.
– Все хорошо, малыш, – беру ее за руку, – это я от радости. Идем.
Маша идет, но за руку крепко держится. Не расслабляется. Я так давно тут не была. В коридоре другие обои, новый линолеум. В воздухе запах лекарств.
– Где папа? – тихо спрашиваю.
– В комнате.
– Злится?
– Я ему не говорила. Мало ли, приедешь, переживать будет. И он ничего не знает о том…
– Ань, кто там? –узнаю папин голос. Быстро разуваюсь и к нему.
– Папочка, привет.
Замирает. Смотрит в окно, не отвечает. Слышал меня. А сейчас как будто боится, что я ему мерещусь. Я столько лет не объявлялась.
Подхожу к нему. Опускаюсь на колени. Утыкаюсь лбом в его колено.
– Пап, прости.
И снова слезы. Когда я видела его последний раз, он был в реанимации. Вика рассказывала мне, когда он пришел себя, когда выписали домой. Все знала о нем.
Папа тяжело вздыхает.
– Пап, я не предавала вас, никогда не забывала. Мне нельзя было тут оставаться.
Держит все в себе. Кремень мой.