– Вот старый овен, как упрется, – мама за спиной на него ворчит.
– Ты хоть на внучку посмотри, – папа дергает головой, оттаивает.
Я смотрю на него снизу вверх. Он сильно постарел за эти годы. Морщины, что раньше были еле заметны, теперь глубокие. Глаза уставшие, без огонька. Но на Машу смотрит с улыбкой. Кладет тяжелую руку мне на голову и медленно гладит. Я уворачиваюсь и целую его.
– Я люблю тебя, пап. – поднимаюсь и обнимаю его. – У меня всегда только один папа был, это ты. Другого я не знаю.
Он быстро моргает, пытаясь тоже не заплакать.
– Пап, ну прости, – откуда-то силы берутся и настойчивость, может, мама и Маша за спиной помогают. Лишать его внучки я не хочу. Наоборот. Он такой интересный и классный.
– Ты дочку три года ждал, чтобы молчать! – Наседает на него мама. – Хотел же увидеть на старости. Вот любуйся. Слово хоть скажи.
Папа сжимает мою руку, целует.
– Как назвала? – тихо спрашивает и кивает на дочку.
– Маша. Мария.
– Отец кто?
Я замираю. На маму оборачиваюсь.
– Какая разница. Внучка и внучка. Главное, что мама наша.
Потом об этом.
– Маш, иди сюда, – зову ее, – Маш, это твой дедушка Саша.
– Дедуска?
– Да, дедуска, – улыбается папа. Слова ему с трудом даются. Но все же он говорит.
– Варь, – мама наклоняется ко мне, – он медленно говорит после той болезни.
Как удар в грудь ее слова.
– Так, а может… врачи нужны.
– Ленится он уже по врачам ходить и упражнения делать не хочет.
Папа протягивает руку к вазочке и дает Маше оттуда одну конфету.
– Ааа, пасиба, – вытягивается и заглядывает, что там еще осталось. Папа усмехается. Дает еще одну конфету. – Ма-ма тво-я то-же кон-фе-ты лю-би-ла.
– Не надо ей больше. А то она всю вазочку съест и глазом не моргнет.
– Пойдем на кухню, посидим там, – зовет мама.
Папа медленно поднимается, берется за тросточку. Постарел сильно. Движения уже не те, сидит много. Хотя пару лет назад еще оперировал. Весь стол в газетах, книгах. Он не изменяет себе. Книги, статьи по медицине. У него столько знаний в голове и опыта, а передать и не может теперь.
– Машенька, давай я тебе Катины игрушки покажу.
Мама отводит Машу в зал, я веду папу на кухню.
Пока жду маму, набираю Жене сообщение, чтобы не ждал меня. Все хорошо.
– Варя, ты, может, поешь?
– Нет, мама, спасибо. Чаю если только.
– Варюш, мне Рома звонил днем, – мама расставляет чашки.
Рома это вообще запретная тема. Как слышу его имя, так глаза опускаю.
Беру чайную ложку, кручу в руках. Ногтем пытаюсь соскрести потертость.
– Простите меня, – не хватает силы духа поднять глаза. – Я не теряла память. Я все помню. И всегда помнила вас. – Папа вздыхает, но я все равно боюсь посмотреть на него и увидеть в его глазах разочарование. – Но тогда период такой был, – топлю взгляд в кружке с чаем, – все, кто приходил в больницу, утешали и говорили, что мне лучше уехать, что я всех позорю, что тут опасно.
– Варь… мы не это имели в виду, не хотели, чтобы ты навсегда уезжала. И скрыли про удочерение, чтобы ты не чувствовала себя чужой. Ты наша дочка. Всегда ей была. Если бы мы знали, что ты это так воспримешь, раньше бы рассказали. Но чтобы ты только не уезжала.
– Мам, дело не в них. Да, эта новость наложилась на все, но я бы не уехала, если бы дело было только в этом. Вы всегда моими родителями были. – Я наконец решаюсь посмотреть и на папу, – да, мне хотелось знать правду, я ее узнала, я познакомилась с сестрой и тетей. С Викой мы до сих пор общаемся. Она знала, где я, и поддерживала все это время, с тетей я практически не общаюсь. Она вроде и человек хороший, но не знаю… как-то так. Вы моя семья. И я столько передумала за это время. Если бы не вы, у меня ничего бы не было. Никого бы не было. Я бы и себя, может, не нашла. Я испугалась, что вы не простите и не примете меня назад. Опозорила вас перед всеми.
Облокачиваюсь на стол, скрещиваю пальцы и упираюсь в них подбородком. Мама тут же меняется в лице, замечает кольцо на пальце.
– Ты вышла замуж? – киваю. – Это же не Роман? – Звучит неоднозначно. Кажется, мама больше боится не того, что это Рома, а того, что мы с ним обманули их.
Я облизываю губы и отрицательно машу головой.
Она облегченно выдыхает.
– Но все не так просто. Я вышла за того парня, с которым приезжала. Его зовут Эд. Но это не его дочка. – Папа такой взгляд делает: “Я же столько раз говорил”. – Это дочка… Ромы.
Теперь вдвоем на меня смотрят, не понимают ничего.
Наверное, надо было как-то к этому подготовить их, но я так устала врать и что-то придумывать. Думаю, все уже хотят только правды.