– Уже не надо. – Спокойно отвечает, убирает руки от меня. Смотрит свысока. – Я перехотел.
– Я с ними не общаюсь уже несколько лет, для них я потеряла память и никого не помню.
– Охренеть… Ты саму себя превзошла во вранье. Я должен тебе верить после этого? – Я опускаю глаза. Не знаю, что сказать еще. – Это проверка была. Ты ее не прошла. Ни по одному из пунктов. Я не верю тебе. Мне надо, чтобы ты правду говорила и делала, как я говорю. Если я говорю на колени, значит, это должно быть на колени, а не как-то по-другому. Но ты снова делаешь так, как хочется тебе. Еще и багаж вранья очередного мне притянула. Мне этот гемор не нужен.
– Я не думала…
– Ты не думала… – перебивает меня. – Это ключевое. И дальше не думай, тупо делай то, что тебе говорят, и не делай, если не говорят.
– Я не обманываю сейчас. Я не знаю, кто мне это шлет и что они хотят. Ты же видел сегодня. Ты понимаешь, что у меня ребенок маленький? Я не могу ей рисковать.
– А взрослым ты можешь рисковать? Он сам как-нибудь выкарабкается, да?
– Нет, нельзя.
– Так, а чего ты тогда так делаешь?!
– Сейчас не делаю. Рома, пожалуйста, не выгоняй нас. Я не знаю, кто это и что хотят от меня. Помоги.
Сжимаю зубы. Больно себе делаю, чтобы заглушить обиду внутри. Мне тоже хочется ему высказать многое, но я не имею право. У меня один шанс из ста, что он не выгонит меня. И, возможно, только из-за дочки, я тут.
– У тебя не будет шанса на ошибку. Я предупредил. Вылетишь отсюда. Причем, одна. Дочку я тебе не дам подставить.
Он знает, что ли? Это поэтому он так себя ведет? Или дочку, это мою дочку? Я не понимаю, догадался или нет.
Обида окружает и давит грузом расплакаться и тоже сказать, что накопилось, но я молчу. Сдерживаюсь. Не спорю.
– Иди спать. – Кивает в сторону моей комнаты. – И я ни в одном своем слове не шутил.
– Спасибо, Рома.
– Там у двери сумка с вашими вещами.
Я молча киваю, забираю ее и возвращаюсь к себе.
За мной гаснет свет. Шаги наверх.
Как уснуть после такого. Он изменился. Очень изменился.
А может я просто не знала его другим? Так любила свою любовь к нему, что и не думала, что у него в душе. Все как-то поверхностно было. Все об одном и сводилось к постели. Как дорвались тогда друг до друга, а увидеть друг в друге смогли только худшее.
И он, и я.
Переодеваюсь в сорочку на бретелях. Залажу к Маше под одеяло.
И тону в ее аромате. Точнее не в ее, а в Ромином, которым напитана та самая футболка, в которой спит дочка.
Это невозможно.
Я в полумраке нахожу Машину пижаму с ромашками и спящую переодеваю.
Завтра верну ему эту футболку. А пока убираю ее подальше. Что не пахла и не волновала.
Маша даже не проснулась, развались звездой на двуспальной постели и спит без забот и хлопот.
В доме напротив выключается гирлянда, весь мир засыпает. Еще пара таких его выходок и я сбегу. Не знаю, в полицию пойду…
Вытираю руками слезы.
И что они сделают? Никто ничего делать не будет. Потому что никому не важны мои страхи за себя и за дочь, кроме меня самой. Или терпеть дальше?
Я поправляю на дочке одеяло и закрываю глаза. Надо спать.
На утро нахожу у Ромы пачку вскрытой овсянки. Больше ничего.
Ставлю варить. У него даже сливочного масла нет. Ни орешков, ни семечек.
Чем он вообще тут питается, не понятно. Я даже не знаю, можно ли мне готовить. Я ж, блин, не спросила разрешение.
Если бы он услышал мой ироничный тон сейчас, то сказал бы собирать чемодан. Улыбаюсь сама себе. Хотя бы в мыслях могу спорить с ним. Этого он запретить и проверить не может. А остальное как-нибудь стерплю.
Довариваю кашу, накладываю Маше в тарелку и иду будить.
Она уже крутится в кровати, просыпается.
– Привет, Ромашка. – Обвожу пальцев цветочки на ее пижамке. Щекочу, дочка смеется и переворачивается на живот, выставляет попку. Я целую свои любимые булочки.
– Мамацька, иси меня. – Маша зарывается в одеяло.
Мне приходится поиграть с ней, поискать.
– Зайка, пойдем кушать.
– Не хацю.
– Надо, малышка.
– Я хацю на уицу.
– Потом пойдем на улицу. Но сначала поедим.
Маша обнимает меня, потом целует и забирается на руки. Я подхватываю ее и несу на кухню. Сажаю на высокий барный стул и ставлю тарелку с овсянкой.
– Держи ложку, – протягиваю ей чайную.
Огромного желания есть мою кашу нет, но тут другой еды нет. Без вариантов. И надо будет попросить Рому купить продуктов.
Я опять лезу в холодильник. На самой нижней полке замечаю баночку с джемом. Хоть что-то, чтобы улучшить мой кулинарный шедевр.
– Будешь джем?
– Зем? – поднимает бровки Маша.