Внизу шум.
– Кто там?
– Отпусти ее, тебе не уйти.
– Руки вверх! – слышу за спиной и, словно получив дополнительную поддержку, дергаюсь к нему.
А отец мгновенно перенаправляет пистолет к голове Вари.
Глава 44
И жизнь будто включает обратный отсчет.
Смотрю Роме в глаза. Там ярость, решительность и при этом страх за меня. Любое движение, любое неправильное действие и моя жизнь оборвется.
“Я люблю тебя”, – шепчу беззвучно Роме.
Маша больше никогда меня не увидит. Рому никогда не обниму. Всех оставлю, хотя так нужна им. Папа и мама…
– Бергман, ты окружен! – из-за Роминой спины выходит мужчина в возрасте. – Тебе не уйти. Ты и так тут намотал себе, не добавляй еще срок.
Бергман усмехается им в ответ.
– Статьи себе пишите, а мне вы дадите уйти, иначе грохну ее.
Снимает пистолет с предохранителя.
Я вздрагиваю и жмурюсь.
– Мне нужен мой вертолет и частный самолет, на котором я смогу вылететь.
– Тебя не выпустит никто.
– У меня заложник и он умрет.
Висок холодит металл пистолета.
Бергман свободной рукой достает телефон и набирает кого-то.
– Мне вертолет нужен. Срочно. В течение получаса на площадку перед мусоросжигательным заводом… Жду… Все отсюда убрались!
Распахиваю глаза. Бергман резко поднимает пистолет и стреляет в потолок.
Снова вздрагиваю и шмыгаю носом. На Рому смотрю. Жду от него какой-то подсказки, что делать мне?
– Ты не того взять хочешь, майор. Вот сын мой, он человека убил.
Рома мне что-то про это говорил. Опускает голову и поникает. Это правда, что ли? Не верю и не хочу в это верить.
Мне до Ромы метра три. Далеко. Не успею добежать и спрятаться. Оттолкнуть если только Бергмана. Отвлечь как-то.
– Ты гнидой был, им и умрешь, – майор кивает Бергману.
– Ты кто такой вообще?
– Тот, кого ты когда-то похоронил.
Бергман всматривается, пытается узнать. Я смотрю на Рому. Еле заметно киваю на его отца. Толкнуть, может? Рома машет в ответ. “Не надо ничего”.
Но его отец псих. Таких нельзя отпускать. Он же меня не отпустит. Бергман поворачивает ко мне лицо
– Уж не Варвары ли отец?
Я распахиваю глаза. То на одного смотрю, то на другого. Сердце заходится в ожидании. Папа может быть жив?...
– Нет, – нет, и хорошо, лучше так. Я смирилась давно с тем, что произошло когда-то, и не хочу никого из прошлого. – Еще варианты? – мужчина усмехается и делает несколько расслабленных шагов к нам.
Может, врет? Заговорить хочет. У них же должен быть план какой-то…
– Ну, говори уж, раз начал, – цедит Бергман. – Заинтриговал. Доведи начатое до конца.
– А ты сам повспоминай, – еще на шаг приближается к нам.
– Стоять! – рявкает на него Бергман, а я вздрагиваю снова.
Он переводит пистолет, с Ромы на этого мужика и обратно.
– Сколько ж ты людей жизни лишил, что даже не помнишь, кем я могу быть.
Бергман глухо сглатывает и ухмыляется.
Ненавижу его. Мои родители. Ромина судьба. Столько всех искалеченных, только потому что один человек решил, что он Бог. Злость с кровью разносится по венам, проникает в каждую клетку. Хочу, чтобы его самого не стало. Чтобы сам себя наказал за все сотворенное.
Я не сдерживаюсь и толкаю его плечом со всем силы. Чтоб ты сдох.
– Сука! – в ответ.
Оступаюсь и падаю.
Дальше надо мной только какие-то выстрелы и потасовка. . Когда распахиваю глаза… умираю там же.
Рома лежит на боку и сжимается от боли. Тот мужчина перед ним, из плеча идет кровь. Сзади шум, как будто Бергман куда-то убегает. По нему выстрелы и я боюсь подняться, чтобы меня не зацепило.
Рома откашливается и ищет меня взглядом.
– Не вставай! – кричит мне.
Живой… или это он на адреналине еще держится?
– Ты как?
– Он ранен, – киваю на мужчину. Тот кривится, но поднимает руку и прицеливается выше меня. Выстрел.
Я снова сжимаюсь. Только бы нас не задело.
За спиной кто-то шумно падает. И все бросаются к нам.
А я боюсь обернуться и увидеть там что-то жуткое.
Рома быстро переползает ко мне. Развязывает руки, срывает скотч.
– Он стрелял в тебя… – ощупываю его.
– На мне бронежилет, – обнимает меня и целует в губы. – Варя… – обхватывает лицо и целует в губы. Будто это наш последний поцелуй и в то же время первый, как при втором рождении. – Я так боялся тебя потерять… Прости, родная, что не уберег, – я даю волю слезам, не хочу сдерживаться. – Я люблю тебя, Варь. Никуда больше не отпущу. Весь дом охраной оцеплю, но к тебе никто не подойдет больше.