Папиного брата я никогда не видела, но слышала какой-то странный, совсем бесцветный голос: кажется, в банке запрещали радоваться жизни.
Пока папа, закрывшись в спальне, о чём-то совещался с несчастным братом, мама на всякий случай проверила каждую монету — не шоколадная ли тоже. Все монеты оказались настоящими: звенели очень гордо и будто даже были рады снова сиять на свободе, а не лежать под землёй.
«Папа! — Я крутилась перед зеркалом, рассматривая заколку. — Ты теперь не будешь искать работу? Может быть, уплывём далеко-далеко и найдём ещё один клад? Ты так хорошо умеешь искать клады!»
Папа вернулся к нам в зал, улыбнулся и сел разглядывать в лупу мелкие детали монет: дату выпуска, страну, где их выпустили, имена королей и императоров, чьи профили их украшали: «Золота нам хватит надолго. Но работу всё равно нужно найти».
Папа не ищет работу
С первого класса папа повторял мне одно и то же слово: дисциплина. Нужно было вставать вовремя, не опаздывать на уроки, сдавать все домашние задания в срок и всё время смотреть на часы, чтобы всё успеть.
Но как папа ни старался привить мне любовь к этой самой дисциплине, я хронически опаздывала в школу на пять минут. Очень долго выходила из дома, теряя, словно конфеты из рваных карманов, драгоценные минуты. Сдавала сочинения в последний момент. Ложилась спать поздно и с трудом вставала утром, проспав все будильники… Мама смеялась и говорила, что у меня просто своя дисциплина, но папа растерянно почёсывал лысину. Как это так — у него с дисциплиной всё было хорошо, а у меня… беспорядок.
И вот сегодня, на следующее утро после великого похода с пиратами за сокровищами, я увидела папу спящим на диване, с пустой коробкой от вафельного торта на животе и целой горой монет на полу! Папа уснул в гостиной вечером и проспал так всю ночь. Смущённый и помятый, пока мама готовила завтрак и приводила кухню в порядок, он пришёл к нам и сообщил, что видел очень много красивых снов: «Во сне я наконец не искал работу».
Я хотела сказать папе, что странные сны снятся от сладкого — он сам мне это много раз говорил. Но что-то меня остановило… Кажется, это был взгляд мамы.
Всей семьёй мы очень порадовались за папу — столько переживаний, передряг, удач и неудач случилось с ним за последние полгода. «Приготовь завтра, пожалуйста, мою любимую манную кашу», — попросил папа маму. Его улыбка была немного виноватой и украшенной крошками от торта. Манная была папина лечебная, праздничная каша, но почему бы не съесть её просто так?
Позавтракав, мы поехали в парк аттракционов, на следующий день, в воскресенье — в кино и зоопарк, а в понедельник утром я ушла в школу, когда папа ещё спал и даже не думал открывать газету с объявлениями.
Невероятно!
Папа идёт… на охоту
Но долго папино ничегонеделанье не продлилось. И пятый день тишины прервали даже не газеты, а радио на кухне.
В утренней программе о главных новостях страны и города диктор — очень серьёзный, немного гнусавый, будто с прищепкой на носу — рассказывал о Доме культуры, где вот уже неделю проходил фестиваль музыкального и кондитерского искусства.
«Хорошая музыка улучшает пищеварение. А вкусные десерты делают звуки инструментов ещё приятнее», — сообщал радиоведущий, видимо, так и не снявший прищепку с носа. Должно быть, его нос был длинный. И наверняка крючковатый.
Включили фрагмент концерта одного из участников фестиваля: от первых звуков скрипки папа сперва замер, вслушиваясь в каждую ноту, а после расстроенно опустил голову и закачал ею из стороны в сторону: «Нет, нет, нет… ну какая же это музыка?»
В конце эфира диктор назвал номер телефона для справок — вдруг слушателям понравился фестиваль и они хотели бы его посетить?
Папа звонил три раза, нервно стуча пальцами по тумбочке. Наконец трубку взяла секретарь и сообщила, что жалобы и критику организаторы концертов и производители кондитерских изделий принимают по почте в письменном виде, но если папе очень хочется помочь участникам музыкальной секции, то для него у них есть работа.