- Как ты думаешь, где мы, Папи? - спросил Шапар.
- Честно говоря, не знаю. Если эта земля не остров и все остальное залив, тогда мы, возможно, достигли оконечности Британской Гвианы в том месте, где она граничит с Венесуэлой по реке Ориноко. Но если между левым и правым берегом пролегает большое расстояние, тогда вон та точка будет островом. Это Тринидад. В таком случае слева от нас Венесуэла, и значит, мы находимся в заливе Пария.
Весь этот мысленный расклад я провел по картам, которые раньше приходилось изучать. Если справа Тринидад, а Венесуэла слева, то куда податься? Наша судьба зависела от нашего же решения. Ветер хорош, и он может домчать нас до любого берега. Какое то время мы не двигались ни туда, ни сюда. На Тринидаде англичане - то же самое правительство, что и в Британской Гвиане.
- Уверен, что с нами обойдутся хорошо,- сказал Гитту.
- Да, но что нам скажут, когда узнают, что мы нелегально оставили их территорию в военное время?
- А что ты знаешь о Венесуэле?
- Не знаю, как сейчас,- продолжил Депланк,- но при президенте Гомесе беглых каторжников заставляли работать на строительстве дорог в жесточайших условиях. А потом все равно выдавали французским властям.
- Да, но теперь другое время. Идет война.
- В Джорджтауне я слышал, что Венесуэла не воюет. Она придерживается нейтралитета.
- Ты уверен?
- Более чем уверен.
- В таком случае нас там не ждет ничего хорошего.
Слева и справа видны огни. И снова сирена - на этот раз три коротких гудка. Справа вспыхнул прожектор и прошелся по нашему судну своим лучом. Далеко впереди только что взошла луна, и дорожка от нее захватила нашу лодку. Спереди в непосредственной близости от нас из воды торчат две остроконечные скалы. Так вот почему воет сирена - она нас предупреждает, что здесь опасно.
- Посмотри, буи! Целая цепочка. Почему бы нам не пристать к ним и не дождаться рассвета? Шапар, спусти парус.
Шапар тут же стащил вниз коллекцию штанов и рубашек, которую я так помпезно называл парусом. Я заработал веслом и подогнал лодку носом к одному из буев. К счастью, на лодке оказался линь порядочной длины, крепко прицепленный к причальному кольцу, его даже циклон не сумел сорвать. Пришвартовались. Но привязались не к бую, вид которого был очень странным (на его поверхности не оказалось ничего такого, за что можно было бы закрепиться), а к тросу, который шел от одного буя к следующему. Несомненно, этими буями отмечен судоходный фарватер, поэтому мы сделали все правильно. Не обращая внимания на сигналы сирены, продолжавшей завывать с правого берега, мы легли на дно лодки, укрывшись от ветра нашим парусом. На ветру и ночном воздухе я продрог до костей, но теперь стал приятно согреваться и наверняка уснул одним из первых.
Когда я проснулся, уже вовсю светило солнце. Утро было ярким и светлым. Под нами играла и бежала вода, по ее зелено-голубому цвету можно было догадаться, что дно выложено кораллами.
- Что будем делать? Не пора ли причаливать к берегу? Жрать и пить так хочется, что я чуть не подыхаю.
Впервые послышались жалобы, что мы ничего не ели с того злополучного дня. А таких дней набралось уже семь.
- До берега рукой подать. Что за преступление, если мы причалим? осведомился Шапар.
Сидя на корме и глядя вперед за большие скалы, поднимавшиеся из воды, я отчетливо увидел гигантскую расселину в суше. Все правильно: справа Тринидад, слева Венесуэла. Нет никакого сомнения, что мы находимся в заливе Пария. Теперь понятно, почему вода голубая, а не желтая: мы стоим на морском течении, которое разделяет две страны и далеко выносится в море. Только так, а не в устье Ориноко.
- Что будем делать? А это вам решать, ребята. Слишком большая ответственность одному принимать решение. Справа английский остров Тринидад. Слева Венесуэла. Куда хотите идти? Нам надо выбираться на берег поскорее. Лодка в таком же плачевном состоянии, как и мы сами. Здесь у нас двое, которые отбарабанили свой срок: Гитту и Баррьер. Мы втроем: Шапар, Депланк и я рискуем больше. Нам всем решать. Что скажете?
- Лучше идти на Тринидад. Мы ничего не знаем о Венесуэле.
- Незачем принимать решение,- сказал Депланк.- За нас это сделает катер, который сюда направляется.
И действительно, к нам быстро приближался катер. Подъехал и остановился метрах в пятидесяти. Человек поднес к губам рупор. Я заметил флаг - не английский. Такого флага я раньше не видел: очень красивый и весь усыпан звездами. Должно быть, венесуэльский. Позже этот флаг стал "моим флагом", штандартом моей новой родины, самым волнующим для меня символом, воплощающим в куске ткани самые благородные качества замечательного народа, ставшего впоследствии моим народом.
- Quienes son? (Кто вы?)
- Французы.
- Estan locos? (Вы сошли с ума?)
- Почему?
- Porque estan amarrados a las minas. (Потому что вы привязались к мине.)
- Вы поэтому и не подходите ближе?
- Да. Немедленно отчаливайте.
- Хорошо.
Шапар в три секунды отвязал линь. Оказывается, мы пришвартовались к связке плавающих мин. Мы подошли к катеру, и капитан сказал нам, что это просто чудо, что мы не взлетели на воздух. Они не стали спускаться в лодку, а передали нам кофе, горячее молоко с сахаром и сигареты.
- Идите в Венесуэлу. Вас хорошо примут, уверяю вас. Мы не можем взять вас с собой, потому что спешим на маяк Баримас. С него надо снять тяжело раненного человека. Срочное дело. Решайте сами, но на Тринидад не ходите: десять против одного, что подорветесь на мине. А там...
И с последними словами капитана "Adias,buena suerte. (До свидания, удачи)" катер отвалил. Нам оставили два литра молока. Мы подняли парус. К десяти часам утра, после кофе и горячего молока, мой желудок стал приходить в порядок. Покуривая сигарету, я направил свою лодку без всякой предосторожности к берегу, и вскоре она уткнулась в мягкий пляжный песок. На берегу нас встречало человек пятьдесят, пришедших посмотреть на прибытие странного судна, на котором вместо мачты какой-то обрубок, а вместо паруса болтались куртки, рубашки и штаны.
Тетрадь тринадцатая
ВЕНЕСУЭЛА
РЫБАКИ ИЗ ИРАПЫ
Я открыл для себя новый мир, народ и цивилизацию, ранее совершенно не известные мне. Эти первые минуты нашего пребывания на венесуэльской земле были настолько волнующими, что не с моими талантами их описывать. Здесь требуется талант посолиднее, чтобы объяснить, выразить, обрисовать всю атмосферу сердечного приема, оказанного нам этими простыми и щедрыми людьми. Среди них есть белые и черные, но основной оттенок кожи - светлый, какой бывает у белого человека, если он несколько дней позагорает на солнце, и почти у всех штаны закатаны до колен.