В десять часов появились несколько гражданских лиц при галстуках, в белой одежде. Их было человек шесть-семь. Они прошли, по всей видимости, в здание тюремной администрации. Послали за нами. Мы вошли в комнату и увидели их, сидевших полукругом. Доминантой всей обстановки была картина, висевшая на стене. На ней был изображен белый офицер в парадном мундире и при многочисленных орденах - президент Колумбии Альфонсо Лопес. Один из господ позволил Клузио сесть, обратившись к нему по-французски. Мы с Матюретом продолжали стоять. Худощавый горбоносый субъект в пенсне, сидевший посередине, начал задавать мне вопросы. Переводчик не стал ничего переводить, а сказал мне:
- Месье, который только что говорил с вами и который будет вас допрашивать,- городской судья Риоачи, а все прочие - его друзья, известные граждане города. Я гаитянин и представляю электрическую компанию в этих местах. А сейчас выступаю как переводчик. Я знаю, что присутствующие здесь немного понимают по-французски, но не подают вида. Возможно, и сам судья тоже.
После такого вступления судья занервничал и тут же вмешался со своим допросом, говоря по-испански. Гаитянин кое-как переводил вопросы и ответы.
- Вы француз?
- Да.
- Откуда прибыли?
- С Кюрасао.
- А до того?
- Тринидад.
- А до того?
- Мартиника.
- Вы лжете. Больше недели тому назад нашего консула на Кюрасао предупредили о необходимости усилить охрану колумбийского побережья, потому что шесть человек, бежавших из французской колонии, собираются высадиться в нашей стране.
- Ладно. Мы действительно бежали из исправительной колонии.
- Значит, вы из Кайенны?
- Да.
- Если такая доблестная страна, как Франция, высылает вас так далеко и наказывает столь сурово, значит, вы, должно быть, очень опасные бандиты.
- Все может быть.
- Воры или убийцы?
- Непреднамеренное убийство.
- Убийство есть убийство. Значит, вы матадоры? Где остальные трое?
- Мы оставили их на Кюрасао.
- И снова лжете. Вы их высадили в шестидесяти километрах отсюда в районе Кастильеты. К счастью, их арестовали и доставят сюда через несколько часов. Лодка ворованная?
- Нет. Нам подарил ее епископ Кюрасао.
- Хорошо. Посидите в тюрьме, пока губернатор не решит, что с вами делать. За преступление, выражающееся в попытке высадить троих соучастников на территории Колумбии и затем снова уйти в море, я приговариваю вас, капитан судна, к трем месяцам тюрьмы, а остальных двоих - к одному. Советую вести себя хорошо, если не хотите, чтобы полиция подвергла вас телесному наказанию. Предупреждаю: они очень суровые люди. Хотите что-нибудь сказать?
- Нет. Мне бы только хотелось забрать свои вещи и продукты, оставленные в лодке.
- Все конфисковано таможней. Каждому из вас полагается лишь пара брюк, рубашка, пиджак и пара ботинок. Все остальное конфисковано. И не поднимайте шума из-за этого.
Что тут скажешь - закон есть закон.
Все вышли на тюремный двор. Местные бедняги заключенные обступили судью и кричали наперебой: "Доктор! доктор!" Они, видимо, обращались к нему с какими-то прошениями. Он пробился сквозь толпу, едва не лопаясь от собственной важности, так ни разу не остановившись и никому не ответив. Эти господа вышли из тюрьмы и растаяли как дым.
В час дня прибыл грузовик. В нем под охраной привезли наших друзей. Они слезли с машины, придерживая чемоданы, и выглядели совершенно подавленными. Мы вошли в тюрьму вместе с ними.
- Мы совершили непоправимую ошибку, Папийон, и вас втравили в это гнусное дело,- сказал бретонец.- О нас говорить нечего. Если хочешь убить меня прикончи сразу. Я и пальцем не пошевелю. Мы не мужчины, а тюфяки. Испугались моря. Достаточно было взглянуть на эту Колумбию и колумбийцев, чтобы все морские опасности показались пустой забавой по сравнению с тем, что может нас ждать в лапах этих ублюдков. Они прихватили вас из-за ветра?
- Да, бретонец. Но у меня нет намерения кого-либо убивать. Мы все были не правы. Я сам смалодушничал и не отказался высадить вас на берег. Иначе ничего бы не случилось.
- Ты великодушен ко мне, Папийон.
- Нет. Я говорю честно, вот и все.
Я рассказал им про допрос.
- В конце концов, может, губернатор нас отпустит.
- Вряд ли. И все-таки будем надеяться. Как говорят, надежда помогает выжить.
Как я полагал, властям этой полуцивилизованной дыры нелегко было решить наш вопрос. Только где-то выше могли распорядиться, оставить ли нас в Колумбии, выдать Франции либо отправить в нашей лодке еще дальше. Будет крайне несправедливо, если эти люди примут наихудшее решение, поскольку мы не причинили им никакого вреда, не совершили ни одного преступления в их стране.
Прошла неделя. Никаких изменений, кроме разговоров, что нас могут отправить под усиленным конвоем в более крупный город Санта-Марту за двести километров от Риоачи. Эти дикари полицейские, так смахивавшие на пиратов, совершенно не изменили к нам своего отношения. Вчера меня чуть не застрелили в умывальнике, когда я вырвал свой кусок мыла из рук негодяя, пытавшегося его присвоить. Нас держали все в том же помещении с тучами москитов, но оно выглядело уже гораздо чище благодаря стараниям Матюрета и бретонца, ежедневно выскребавших и выметавших грязь.
Я стал отчаиваться и терять уверенность в себе. Эти колумбийцы - смесь различных рас: индейцев и негров, индейцев и испанцев, бывших здешних хозяев,доводили меня до крайности. Один заключенный-колумбиец дал мне посмотреть газету, издаваемую в Санта-Марте. На первой странице красовались наши фотографии - всех шестерых, а под ними - капитан в огромной фетровой шляпе и с сигарой в зубах. Там же, а как же иначе, девять или десять полицейских со своими винтовками. Воображаю, как представлен газетный материал и какую драматическую роль отводил репортер именно винтовкам. Любой читатель мог подумать, что наш арест буквально спас Колумбию от страшной опасности. И все же злодеи на фотографиях выглядели куда пристойнее полицейских. На них хоть можно было посмотреть как на приличных людей, в то время как на полицию - о, извините! Одного взгляда было достаточно, чтобы сложилось мнение о капитане. Что нам оставалось делать? Я принялся заучивать некоторые испанские слова: совершить побег - fugarse, заключенный - preso, убить - matar, цепь - cadena, наручники - esposas, мужчина - hombre, женщина - mujer.