Две недели в деревне судили и рядили об этой сцене. А я каждый раз передавал жемчуг рыбаку. Вчера я сохранил одну для себя, одну из шести из своей доли. Когда мы возвратились домой, я уговорил Лали съесть жемчужину. Она пришла в дикий восторг и пела весь день. Время от времени я навещал белого индейца. Он попросил меня называть его Соррильо, что означает "маленькая лиса" по-испански. Он довел до моего сведения свой разговор с вождем, который просил Соррильо поинтересоваться у меня, почему я не соглашаюсь сделать вождю татуировку головы тигра. Я объяснил, что недостаточно хорошо рисую. С помощью словаря я по просил белого индейца достать мне прямоугольное зеркало величиной с мою собственную грудь, кальку, тон кую кисточку, бутылку с тушью и копировальную бумагу. Если не достанет копирку - можно толстый мягкий карандаш. А еще я попросил его достать одежду моего размера, три рубашки цвета хаки, и все это барахло оставить до времени у себя. Я узнал, что полиция спрашивала его обо мне и об Антонио. Он дал полиции такие сведения: я пробрался через горы в Венесуэлу, а Антонио умер от укуса змеи. Соррильо было также известно, что в тюрьме Санта-Марты сидят французы.
В доме Соррильо был тот же самый набор вещей, что и в хижине вождя. Целый комплект гончарной посуды: миски, горшки всех форм и расцветок, выполненные с большим художественным вкусом и расписанные любимыми индейскими узорами; великолепные гамаки из чистой шерсти: одни совершенно белые, а другие цветные, с бахромой; выделанные кожи змей, ящериц и огромных жаб; корзины, сплетенные из белых и цветных лиан. Он сказал мне, что все эти вещи сделаны индейца ми, живущими в лесах, в глубине материка, в двадцати пятидневном переходе отсюда через буш. Оттуда привозят листья коки. Он дал мне больше двадцати штук. Каждый раз, когда я почувствую слабость, я должен сжевать один лист. При расставании я напомнил Соррильо, чтобы он не забыл достать мне все, что я записал, и еще, если можно, газет и журналов на испанском, поскольку, упражняясь со словарем, я поднаторел кое в чем за два месяца. У него не было никаких вестей от Антонио, известно было только, что произошла еще одна стычка с береговой охраной. В ней убито пять пограничников и один контрабандист, однако лодку захватить не сумели. В деревне я не видел ни капли алкоголя, кроме сброженного сока из фруктов. Заметив бутылку анисовой водки, я попросил Соррильо отдать ее мне. Он не согласился: могу распить ее здесь, а уносить нельзя. Мудрым человеком был этот альбинос.
От Соррильо я уехал на осле, которого он мне дал. На следующий день скотина сама вернется домой. Я прихватил с собой только большой кулек конфет в тонких разноцветных фантиках да шестьдесят пачек сигарет. Лали с сестрой поджидали меня в трех километрах от деревни, никаких сцен она мне не устраивала и согласилась пойти рядом под руку. То и дело она останавливалась и целовала меня в губы, как это принято у цивилизованных людей. Когда мы добрались до деревни, я отправился навестить вождя и дал ему конфет и сигарет. Мы уселись перед дверью и, глядя на море, попивали самодельную настойку, хорошо охлажденную в глиняных кувшинах. Лали сидела справа, обхватив мою ногу чуть повыше колена, а ее сестра в той же позе слева. Они сосали конфеты. Кулек лежал открытым, и женщины и дети потихоньку угощались без приглашения. Вождь подтолкнул голову Сораймы к моей, дав понять, что она хочет быть моей женщиной наравне с Лали. Лали взяла свою грудь в обе руки и указала на маленькую грудь Сораймы, раскрывая тем самым причину, почему я не хочу быть с Сораймой. Я пожимал плечами, и все смеялись. Было видно, что Сорайма чувствовала себя несчастной. Я обнял ее и поцеловал в грудь, она тут же вся засветилась от радости. Я выкурил несколько сигарет. Индейцы тоже попробовали, но вскоре выбросили и принялись за сигары, держа зажженный конец во рту. Затем я попрощался со всеми и пошел, взяв Лали под руку. Она отказалась и пошла сзади. Сорайма следовала за ней. Дома на углях очага мы испекли огромную рыбину - это любимое блюдо. Затем я зарыл в горячую золу двухкилограммовую лангусту. Какое удовольствие лакомиться ее нежным мясом!
Я получил зеркало, кальку и копирку, тюбик клея, хотя и не заказывал его, но он мог пригодиться, несколько карандашей средней твердости, бутылочку с тушью и кисточку. Я подвесил зеркало таким образом, чтобы оно было на уровне груди, когда я садился. В нем отразилась голова тигра в натуральную величину и во всех подробностях. Лали и Сорайма наблюдали за мной с любопытством и интересом. Я принялся наносить очертания кисточкой, но, поскольку тушь постоянно подтекала, пришлось обратиться к клею. Приготовил что-то вроде смеси из клея и туши, и дальше все пошло хорошо. За три сеанса по часу мне удалось нанести на зеркало точную копию головы тигра.
Лали пошла за вождем; Сорайма, взяв мои руки, положила их себе на грудь. Она выглядела настолько несчастной и изможденной от ожидания, а в глазах пылала такая любовь и желание, что я, едва соображая, что делаю, взял ее прямо на земле посередине хижины. Она немного постанывала, но всем телом, напряженным от удовольствия, плотно прижималась ко мне, не желая отпускать. С нежной осторожностью я высвободился из ее объятий и пошел купаться в море, поскольку весь перепачкался в земле. Она тоже пошла за мной, и мы купались вместе. Я обмыл ей спину, а она мне ноги и руки. Домой мы вернулись уже вдвоем. Лали сидела как раз на том месте, где мы лежали. Когда мы вошли, она сразу поняла, что произошло. Лали встала, обняла меня и нежно поцеловала. Затем она взяла Сорайму за руку и вывела из хижины через мою дверь. Тут же вернулась и вышла через свою. Снаружи послышался какой-то стук. Я вышел из хижины и увидел, что Лали, Сорайма и еще две женщины пытаются пробить ломом отверстие в стене. Я понял, что они делают четвертую дверь. А чтобы стена не треснула и пробивалась в нужном месте, ее поливали водой из лейки. Вот дверь и готова. Сорайма убрала мусор. Теперь это ее дверь, и она не будет больше пользоваться моей.
Пришел вождь с тремя индейцами и братом, нога которого уже почти зажила. Вождь посмотрел на рисунок на зеркальной поверхности и на свое отражение. То и другое его поразило: тигр, так здорово изображенный, и собственное лицо. Он не понимал, что я собираюсь делать. Когда рисунок подсох, я положил зеркало на стол, а на него кальку и занялся копированием. Получалось легко и быстро. Карандаш точно повторял линии. Под любопытными взглядами всех присутствующих мне удалось за каких-то полчаса снять копию, не отличавшуюся от оригинала. Все по очереди брали лист и внимательно изучали его, сравнивая рисунок на бумаге с тигром на груди. Я попросил Лали лечь на стол, прошелся по ее телу слегка смоченной тряпкой, положил ей на живот копирку, а сверху только что выполненный рису нок. Я сделал несколько штрихов. Когда все увидели небольшую часть рисунка, воспроизведенного на коже Лали, их удивлению не было предела. Только тогда вождь понял, что все эти хлопоты я затеял ради него.