Джулия, Салли и я были одеты в новые платья. Какие? Платье Джулии из кремового атласа с золотой вышивкой. Она прикрепила к нему пурпурную орхидею. Это было платье-м е ч т а. Его прислали из Парижа, и оно стоило миллион долларов.
Платье Салли, бледно-голубое, отделанное персидской вышивкой, прекрасно шло к ее рыжим волосам. Оно не стоило миллиона, но было столь же эффектным, как платье Джулии.
Мое было из бледно-розового крепдешина, отделанное серовато-бежевыми кружевами и розовым атласом. На моем платье были малиновые розы, которые прислал Дж. М-Б. (Салли подсказала ему, какой выбрать цвет). На всех нас были атласные бальные туфли, шелковые чулки и соответствующие шифоновые шарфы.
Должно быть, на вас произвели глубокое впечатле'ние эти детали из области производсгва дамских шляпок!
Невозможно не думать, Папочка, какую бесцветную жизнь вынужден вести мужчина, когда он утверждает, что шифон, венецианские кружева ручной работы, ирландская вышивка тамбуром - для него просто пустые слова. Тогда как женщина, занимается ли она детьми, или микробами, или мужьями, или поэзией, или прислугой, или параллелограммами, или садами, или Платоном, или бриджем - существенно, всегда интересуется одеждой.
Это характерная черта натуры, которая делает весь мир родственниками. (Это не оригинал. Я взяла эту цитату в одной шекспировской пьесе).
Однако резюмирую.. Хотите, чтобы я выдала вам секрет, который недавно открыла? Обещаете мне не думать, что я пустышка? Тогда слушайте:
Я хорошенькая.
Я действительно хорошенькая. Я была бы ужасной идиоткой, если бы не знала об этом, имея в комнате три зеркала.
Друг.
P. S. Это одно из тех озорных анонимных писем, о которых вы читаете в романах,
20 декабря
Дорогой Папочка-Длинные-Ноги,
У меня всего одна свободная минута, потому что я должна еще побывать на двух лекциях, упаковать дорожный сундук и небольшой чемодан, успеть на четырехчасовой поезд, но не могу уехать без того, чтобы не послать вам хоть слово с тем, чтобы дать вам знать, как высоко я ценю Рождественскую коробку.
Я люблю меха, жемчужное ожерелье, свободно свисающий шарф, перчатки, носовые платки, книги и кошелек, а больше всего я люблю вас! Но, Папочка, вы не имеете права испортить мне эту дорогу. Я только человек - и девушка, к тому же. Как я могу думать только о научной карьере, если вы меняете мое направление такими земными легкомысленными поступками?
У меня закралось сильное подозрение по поводу того, кто из Опекунов Дома Джона Гриера устраивал, бывало, Рождественскую елку или воскресное мороженое. Он предпочитал оставаться безымянным, но по поступкам я узнаю его! Вы заслуживаете.чтобы быть счастливым за все добро, которое совершаете!
До свиданья и очень счастливого Рождества.
Всегда ваша, Джуди.
P.S. Посылаю также легкий намек. Как вы думаете , она понравилась бы вам, если бы вы ее знали?
11 января
Я собиралась написать вам из города, Папочка, но Нью-Йорк - это поглощающее место.
У меня было интересное - и озаряющее - время, но я рада, что не принадлежу к этому семейству! Я скорее предпочла бы иметь на заднем плане Дом Джона Гриера. Каких бы недостатков в воспитании у меня ни было, по крайней мере, к нему нет претензий. Теперь я знаю, что люди имеют в виду, когда говорят, что они отягощены Вещами. Вещная атмосфера в этом доме была угнетающей: я не перевела дух до тех пор, пока не очутилась в скором поезде, везущем меня обратно. Вся мебель была резной, обитой и великолепной. Люди, которых я встретила, были прекрасно одеты, разговаривали вполголоса и были хорошо воспитанными. Но, чистая правда, Папочка, я ни разу не слышала ни одного настоящего слова, с того
времени, как мы приехали, до тех пор, как покинули дом. Не думаю, чтобы хоть одна мысль когда-нибудь входила в парадную дверь.
Миссис Пендлетон никогда ни о чем не думает, кроме как о драгоценностях, портнихах и светских занятиях. Она показалась мне совсем другим типом матери, чем миссис Мак-Брайд. Если я когда-нибудь выйду замуж и у меня будет семья, я постараюсь сделать ее похожей на семью Мак-Брайдов, насколько смогу. Ни за какие деньги в мире я не позволю, чтобы когда-нибудь мои дети превратились в Пендлетонов. Может быть, это невежливо критиковать людей, у которых был в гостях? Если это так, пожалуйста, извините. Это очень секретно, между нами.
Я только однажды видела Господина Джерви, когда он пригласил на чай, потом у меня не было возможности поговорить с ним наедине. Это было как-то неутешительно после нашего чудного времени в прошлое лето. Я не думаю, что он очень заботится о своих родственниках, и я уверена, что они не очень заботятся о нем! Мать Джулии говорит, что он неуравновешенный! Кроме этого, он социалист. Слава Богу, что он не отращивает длинные волосы и не носит красных галстуков. Она не может представить, где он набрался своих подозрительных идей: его семья из поколения в поколение принадлежала англиканской церкви. Он выбрасывает деньги на всякие безумные реформы, вместо того чтобы расходовать их на такие разумные вещи, как яхты, автомобили и поло-пони. Несмотря на это, он покупает конфеты! Он послал Джулии и мне по коробке к Рождеству.
Знаете, я думаю, что тоже буду социалистом. Вы не возражаете, правда же, Папочка? Они очень отличаются от анархистов: они не верят в то, что необходимо взрывать людей. Возможно, я одна из социалисток по справедливости: я принадлежу к пролетариату. Просто я еще не определила, кем собираюсь быть. Буду размышлять об этом после воскресенья и объявлю мои принципы в следующем письме.
Я повидала множество театров, отелей, прекрасных зданий. Мой мозг представляет собой перепутанную кучу из оникса, позолоты, мозаичных цветов и пальм. Я еще довольно бездыханна, но рада возвратиться в колледж и к книгам. Верю, что я действительно студентка: атмосфера академической тишины для меня более притягательна, чем Нью-Йорк. Колледж - очень удовлетворительный вид существования: книги, учеба, регулярные лекции держат тебя умственно энергичным. А потом, когда твой мозг устает, ты занимаешься гимнастикой в зале или на открытом воздухе. И всегда обилие близких друзей, которые одинаково с тобой думают об одних и тех же вещах. Мы проводим целые вечера, ничем не занимаясь, кроме разговоров, - и идем спать с чувством душевного подъема, как будто постоянно решаем насущные мировые проблемы.