Я встал и достал полотенца из бельевого шкафа.
— Я принесу тебе «Гаторейд». Потом мы вытрем тебя и уложим в постель.
Элли выпрямилась, вода стекала по ее груди.
— Еще даже не ночь! И я не устала. — Как только она произнесла эти слова, она зевнула, как будто ее тело решило устроить ей диверсию.
Я приподнял бровь, изо всех сил стараясь не смотреть на ее напряженные соски.
— Тебе нужно вздремнуть. Ты не привыкла к эндорфинам, которые выделяются в результате игры, в которую мы играли. — Когда она открыла рот, я добавил: — И если ты снова захочешь поиграть со мной, ты сделаешь, как я говорю.
— А что, если я захочу поиграть сейчас?
Это было заманчиво, особенно когда с ее сосков стекали эти чертовы пузырьки. Но она все еще была под кайфом, даже если и не осознавала этого. Я постарался придать своему голосу твердость.
— Этого не произойдет.
Элли хотела возразить — это было видно по ее нахмуренным бровям и надутым губам. Затем выражение ее лица стало озорным. Она подняла руки над головой и потянулась, выгнув спину и выпятив грудь. На упругих холмиках образовались пузырьки, и вода стекала по ее нежной грудной клетке. Ее розовые соски упирались в потолок, дразня меня не меньше, чем озорной взгляд ее карих глаз. Томно вздохнув, она сказала:
— Ты всегда можешь передумать и присоединиться ко мне сюда.
Меня охватили веселье и желание, а также осознание того, что я выпустил на волю монстра. Но было также приятно видеть, как она принимает то, чего так явно хотела, но в какой-то момент почувствовала, что это неправильно. Нетрудно было догадаться, откуда это взялось. Она проделала долгий путь на Аляску, чтобы избежать работы в семейном бизнесе. По моему опыту, чем дальше кто-то убегал от своих проблем, тем больше они становились. На расстоянии крупные дела всегда казались намного меньше.
Озорство во взгляде Алисии разгорелось еще сильнее, когда она сменила тактику.
— Я знаю, что прямо сейчас ты меня не отшлепаешь. Так что на этот раз я не обязана следовать твоим правилам.
Это вызвало у меня смех.
— О, да? Почему это?
— Ты слишком хороший, Папочка. Ты боишься, что причинишь мне боль, если сделаешь это снова слишком рано.
Я с трудом сдержался, чтобы не вытащить ее из ванны и не отшлепать по заднице прямо там, через бортик ванны. На мокрой коже шлепки были бы в два раза сильнее.
С другой стороны, это было именно то, чего она хотела.
Вместо этого я спокойно вытряхнул полотенце и сказал:
— Ты права, милая. Я не собираюсь тебя шлепать, но у меня нет проблем привязать твои руки и ноги к столбикам кровати, чтобы ты могла лежать там с ноющей киской, не имея абсолютно никакой возможности удовлетворить ее
— Ты бы не стал.
— Испытай меня.
Она погрузилась в воду еще глубже.
— Я пойду вздремну.
— Я подумал, что так и будет.
Я вышел из ванной с улыбкой на лице, и ее недовольный вздох звенел у меня в ушах. Но когда я направился на кухню, тепло юмора уступило место холоду. Элли Руссо воплотила в себе все, чего я и не подозревал, что хочу. Она впорхнула в мою жизнь, как бабочка, разбрызгивая хаос и краски по безжалостной серости. Но бабочки не созданы для холода. Они не выживают среди снега, льда и изоляции.
Так что, если я хотел помочь ей, лучшее, что я мог сделать, — это отпустить её.
Глава 7
Элли
Как бы мне ни было неприятно, что меня отправляют спать, как маленькую, я должна была признать, что мне было приятно, когда кто-то заботился обо мне. На самом деле, даже больше, чем приятно. Потому что Флинн не просто бросил мне полотенце и указал на спальню. Вместо этого он отнес меня на огромную кровать, застеленную хрустящими простынями и пушистым стеганым одеялом. Затем опустил мое все еще влажное тело на матрас и перевернул на живот.
— Зачем? — спросила я, чувствуя, как желание пробивается сквозь дремоту, подергивающую мои веки.
— Не для этого, — сказал он с раздражением и улыбкой в голубых глазах. — Веди себя прилично.
Я плюхнулась на живот со звуком «хм», который перешел в стон, когда он провел скользкими от лосьона руками по моим плечам и спине.
— Расслабься, Элли, — прошептал он, поглаживая ладонями мой позвоночник. Он нащупал узлы, о существовании которых я даже не подозревала, и его сильные пальцы превратили мои мышцы в пластырь.
— Почему у тебя так хорошо получается? — пробормотала я, чувствуя, как сонливость наваливается все сильнее.
— Много катался на лыжах и получил много травм.
Это имело смысл. Любой, кто соревновался на его уровне, подвергал свое тело адским испытаниям. У меня возникли вопросы. Он все еще катался на лыжах? Если нет, то пропустил ли он это? Был ли у него какой-нибудь шанс снова участвовать в соревнованиях? Я хотела спросить обо всем этом, но не могла держать глаза открытыми, не говоря уже о том, чтобы найти в себе силы заговорить. Руки Флинна были волшебными, и они унесли меня в теплый, кружащийся мир сна.
Последнее, что я помнила, это прикосновение его бороды к моему уху и его глубокий голос, шепчущий, что он примет душ, а затем отправиться по делам на работу.
— Оставайся в постели и отдыхай, пока я не вернусь, — прошептал он, целуя меня в шею. Затем тьма поманила меня, и я позволил ей увлечь себя прочь.
Когда я проснулась в следующий раз, в комнате было темно, а я лежала голая в коконе, пахнущем Флинном и стиральным порошком. Я поднесла простыню к носу и принюхалась, вдыхая его запах. Мое лоно сразу же стало влажным, а соски напряглись.
Боже.
У меня неприятности.
И все же я не могла заставить себя переживать. Если неприятности означали потрясающий секс с мужчиной, который готовил мне оладьи и подготавливал ванну с пеной, то это были именно те неприятности, в которые я хотела попасть.
Я откинула одеяло и принялась шарить, пока не нашла выключатель лампы. Я не обратила особого внимания на комнату Флинна, когда он привел меня в постель, но теперь увидела, что она такая же большая и мужественная, как и сам мужчина. Но и обстановка в ней не была типичной для бревенчатой хижины. Стеганое одеяло было белоснежным, а остальная часть комнаты была оформлена в приятных оттенках золотого и темно-синего. На одной стене висел изящный телевизор с плоским экраном, а на другой — пара гравюр в рамках, выполненных в стиле минимализма.
И никаких следов моей одежды.
В ванной её тоже не было, поэтому я нашла шкаф Флинна и сняла с вешалки фланелевую рубашку. Она доходила мне до колен, и мне пришлось закатывать рукава десятки раз, но это было лучше, чем ходить голой.
А еще от них пахло им, и я поймала себя на том, что опускаю подбородок, чтобы вдохнуть этот запах, пока ищу пару носков, которые не спадали бы с моих ног. Мне пришлось перерыть несколько ящиков, но в конце концов я нашла те, которые доходили чуть ниже колена.
Я ни за что не влезла бы в брюки Флинна, поэтому прошлепала в ванную и изучила свое отражение. На секунду я почти не узнала себя. А может, я просто не узнала выражение своего лица. Мои глаза были нежными, губы приоткрылись, как будто в горле застрял вздох. Мои соски напряглись сквозь фланель, а щеки залил румянец. Любой, кто увидел бы меня, подумал бы, что я либо только что после умопомрачительного секса, либо мечтаю о нем.