— Мне жаль, — тихо проговорил Флинн.
— В момент убийства она была с другим мужчиной. Он был фотографом, который делал её модельные снимки и кадры для фильмов. У них был роман.
На лице Флинна появилось понимание.
— Твой отец ненавидит фотографию, — пробормотал он.
— Он узнал об измене и аварии одновременно, и я думаю, что он так и не оправился от шока. — Я обхватила себя руками за живот. — Он любил мою мать больше всего на свете. Предательство причинило ему боль... а потом разозлило его. Мой отец не из тех, кто любит проигрывать.
— Большинству людей это не нравится.
— Нет, но... — я сильнее сжала живот, не зная, как закончить свою историю и стоит ли вообще беспокоиться. Может быть, уже слишком поздно. Может быть, я уже разрушила свои шансы с Флинном. Я была такой эгоистичной и беспечной, как утверждал Марк.
— Элли?
Голос Флинна вырвал меня из моих мыслей, и я поняла, что слепо смотрю на горы.
— Что такое? — спросил он.
Я изучала его лицо, изо всех сил стараясь запомнить его черты, чтобы восстановить их в своей памяти и пережить заново каждое мгновение, проведенное нами вместе.
Он шагнул ко мне.
— Элли, ты в порядке?
Нисколько.
Но, может быть, однажды так и будет — через много лет, когда у боли появится шанс утихнуть.
Легкий ветерок взъерошил мои волосы, и я убрала пряди с лица.
— Есть еще кое-что, что тебе следует знать.
Флинн, казалось, собрался с духом, как будто мог своим телом отразить плохие новости.
— Мужчина, с которым была моя мать, когда она умерла. — Я глубоко вздохнула. — Он был не просто ее фотографом. Он был моим отцом. Моим биологическим отцом.
Губы Флинна приоткрылись.
— Твой отец...
— Лоренцо Руссо вырастил меня, но он мне не отец. Узнав об этом романе, он нанял частного детектива, который начал копаться в жизни моей матери и обнаружил, что она больше года спала с моим настоящим отцом. Лоренцо сделал тест на отцовство и выяснил, что я не его дочь. К тому времени мне было почти два года.
На лице Флинна отразился шок.
— А как же семья твоего отца? Твой настоящий отец.
Я покачала головой.
— У него никого не было. Он был единственным ребенком в семье, и его родители умерли. Оставалось либо воспитывать меня, либо отдать в приемную семью. Я же говорила тебе, что Лоренцо гордец. Он не хотел, чтобы кто-нибудь узнал, что его любимая жена изменила ему и родила ребенка от другого мужчины. Поэтому он воспитывал меня как свою собственную дочь. Он выполнял свой долг, вплоть до того, что позаботился о том, чтобы у меня был жених, который ждал бы меня, как только я достигну совершеннолетия. Тогда я, наконец, смогу избавиться от его опеки. И, выдав меня замуж за сына своего партнера, он позаботился о том, чтобы его бизнес остался в целости и сохранности после его смерти. Однажды он сказал, что это его единственное наследство, поскольку ни один из моих детей не будет его кровным родственником.
— Элли. — Руки Флинна сжались в кулаки, сжимая и разжимая их. Казалось, он с трудом подбирал слова, прежде чем спросить: — Он был добр к тебе? Лоренцо?
— Он не был жестоким. Но было очевидно, что он обижался на меня. Я чувствовала это еще ребенком, и мне было тяжело, потому что я этого не понимала. Потом я узнала правду, и его чувства ко мне обрели смысл.
Однако от осознания правды легче не стало.
Грустная улыбка тронула губы Флинна.
— Вот почему ты любишь фотографировать, не так ли? Это у тебя в крови.
— Как только я узнала правду, мне стало очень интересно узнать о своих родителях. — Мои щеки вспыхнули, и я добавила: — На самом деле, я стала немного одержима. Я просмотрела все, что смогла найти в Интернете. Моя мать была красавицей. Неудивительно, что мой отец, мой настоящий отец, влюбился в нее.
— И ты похожа на нее.
— Яне знаю. Может быть, немного. — У меня в горле встал комок, и я с трудом сглотнула. — Клянусь, я никогда не хотела причинить тебе боль. Я бы рассказала тебе о Марке, но не хотела всё портить. Я не люблю его. Я никогда не любила.
— Он любит тебя?
— Нет. Ему понравилась идея сохранить бизнес в целости. Как только наши отцы уйдут из жизни, он будет контролировать все. — Я пожала плечами. — Честно говоря, я даже не думаю, что нравлюсь ему настолько сильно. Он всегда... — я обрываю себя.
— Он что, Элли? — тихо спросил Флинн. Он подошёл ко мне, его обнаженные плечи загорели в лучах утреннего солнца. Он был слишком красив, чтобы на него можно было смотреть, и я не могла этого вынести, зная, что он никогда не будет моим. Больше нет.
Я плотно сжала губы.
Флинн остановился, наши тела были так близко, что могли соприкасаться. Голосом, полным нежности, он сказал:
— Закончи то, что собиралась сказать, детка.
Слеза скатилась по моей щеке.
— Он никогда не заставлял меня чувствовать себя так, как ты. Он сказал, что со мной что-то не так, что я мерзкая, раз хочу, чтобы кто-то прижимал меня к себе или был груб...
Флинн притянул меня к себе так крепко, что я приподнялась на цыпочки. Он прижался губами к моим волосам и заговорил тихим, ровным голосом.
— В тебе нет ничего мерзкого или неправильного. Ничего. Ты меня слышишь?
Я прижалась щекой к его груди, и мурашки побежали по моей коже, когда он погладил меня по волосам. Было так приятно стоять там, вдыхая его запах, и чувствовать, как его сильные руки обнимают меня.
— Ты просто подарок судьбы, Элли, — пробормотал Флинн, его дыхание шевелило мои волосы. — Ты отдаёшь мне всю себя. Не сдерживаешься. И ты чертовски храбра в постели.
Я отстранилась, и, должно быть, вид у меня был скептический, потому что он улыбнулся.
— Нужна смелость, чтобы понять, чего ты хочешь от секса, а затем пойти и найти это. Покорность не означает слабость. Только потому, что тебе нравится, когда над тобой доминируют в постели, это не значит, что ты хочешь, чтобы тебе указывали, что делать за ее пределами. — Он приподнял бровь. — Или ты забыла ту часть, где ты пропустила встречу с дегустацией тортов, чтобы полететь на Аляску и в одиночку взобраться на гору?
Он ошибался... не так ли? Потому что я не чувствовала себя смелой или даже особенно уверенной в своих сексуальных предпочтениях.
Только не с ним. Я определенно предпочитала Флинна Фергюсона.
— Ты прощаешь меня? — осмелилась спросить я.
— Мне не за что прощать, милая. — Он убрал волосы с моего лица, нежно поглаживая большими пальцами мои виски. — Я люблю тебя, ты знаешь. Может быть, странно говорить это так скоро, но я решил, что мне действительно все равно.
Ещё больше слез потекло по моим щекам.
— Я тоже тебя люблю. И мне нравится быть странной.
Его глаза улыбались, их синева была еще глубже, чем небо над его головой.
— Вместе мы будем выглядеть странно.
— Не похоже, что рядом есть кто-то, кто мог бы нас остановить.
— Аляска, — пробормотал Флинн, прижавшись губами к моим губам.