Я намерен приумножить этот беспорядок.
— Мне очень нужно в туалет, — она краснеет, заставляя мое сердце забиться от желания поглотить каждую ее частичку.
Потрепав напоследок ее сиськи, я крепко прижимаю ее к себе и кладу руки на ее бедра, не допуская ошибок в своих словах.
— Давай, — я двигаю членом под ней, наблюдая за ее реакцией.
Ее брови сужаются, когда она переводит взгляд с моего члена на лицо, не понимая, на что намекают мои слова, поэтому я еще крепче прижимаю ее к себе, без сомнений, оставив синяки на коже.
— Давай, — повторяю я.
— Па... Папочка?
От ее прерывистого дыхания мои глаза закрываются, и невинность ее тона становится афродизиаком для моего желания доминировать над ней.
Ее тело замирает, словно осознав мои намерения, и я открываю глаза, чтобы увидеть это.
— Давай, — снова уговариваю я, побуждая ее пописать, если необходимо.
— Я…Я не могу, — она сглатывает, и я наслаждаюсь этим.
Ее нервозность заставляет мой член подпрыгивать, но от предвкушения такого запретного акта с моей маленькой девочкой мои вены наполняются навязчивым желанием почувствовать, как она раскрывается надо мной самым интимным образом.
— Можешь, — я перемещаю руки, чтобы надавить на ее живот. — И сделаешь, — я нажимаю сильнее. — Помочись на мой член.
Ее губы раскрываются в шоке.
— Сделай это. Пусть папочка почувствует твою теплую мочу на своем члене. Заставь папочку кончить, моя прекрасная маленькая шлюшка.
— О боже!
Она слегка приподнимает задницу, и когда я надавливаю сильнее, не давая ей другого выхода, кроме как прижаться киской к кончику моего члена, меня обдает теплом ее мочи, в горле пересыхает, а тело сжимается от возбуждения, когда поток жидкости покидает ее тело.
— Черт побери! — мой рот открывается. — Господи, Джейд. Вот и все. Черт, вот и все. — ее тепло окутывает кончик моего члена, а струя ее мочи мощно давит на него.
Она хнычет, ее глаза мечутся туда-сюда от моего лица к ее киске, пока она писает, как будто она в равной степени в шоке и возбуждена, но также испытывает дискомфорт от этого действия.
— Вот так, малышка, — хвалю ее я, давая понять, как сильно мне нравится чувствовать и контролировать ее. — Помочись на папин член.
— А-а-а.
Ее ногти впиваются в мою грудь, в то время как моча вытекает из нее коротким, ровным потоком, а когда она останавливается, я поднимаю свой мокрый, ноющий член, и вгоняю в ее киску, не обращая внимания на окружающую нас влагу.
Она словно безвольная кукла, сидящая на моем теле, и я вхожу в нее с силой, толкаясь снова и снова, заставляя ее сиськи трястись, а голову запрокидываться.
— Блядь, вот так. Возьми его. Возьми мой член, маленькая грязная шлюшка.
Я извергаюсь, растягивая ее дырочку, а затем убираю руку с ее бедра и резко шлепаю ее по заднице, за чем быстро следует еще один шлепок, и еще, каждый удар сильнее предыдущего.
— Красивая маленькая шлюшка, писающая на папочку.
— О боже, — стонет она, сжимая вокруг меня свою киску.
Я прикусываю нижнюю губу, наслаждаясь тем, с какой силой мои бедра входят в нее, и мне нравится, как я использую ее стройное тело. При каждом движении я трусь о ее клитор, и она стонет в ответ.
— Папочка, я...
Протянув руку к ее горлу, я прижимаю пальцы к ее пульсу. В ответ ее пизда крепче сжимает меня. Врезаясь в нее быстрее, я наклоняюсь вперед и плюю ей в лицо, отправляя ее в бездну. Моя собственная эйфория захватывает меня. Я следую за ней, в глазах темнеет, а тело плывет. Моя сперма вытекает густой, резкой струей, наполняя ее пизду моим семенем. Я смутно осознаю, что моя хватка ослабевает и ее тело падает на мое.
— Я люблю тебя, папочка, — шепчет она, когда я прижимаю ее к себе.
— Я тоже тебя люблю, малышка.
Глава 14
Томми
Я раскладываю фрукты на подносе, добавляю свежевыжатый апельсиновый сок и направляюсь наверх. Приоткрыв дверь ее спальни, мое сердце замирает при виде ее маленькой фигурки в этом нелепо вычурном покрывале. Мои губы кривятся при этой мысли. О чем, черт возьми, думала Дженна, украшая вот так комнату?
Ее голова поднимается с подушки, и она опирается на локти, наши взгляды встречаются. Я с благоговением наблюдаю, как ее грудь быстро вздымается, будто наполненная страхом. Затем она замечает поднос с завтраком, ее плечи расслабляются, черты лица смягчаются, и я улыбаюсь, видя, как сильно она боялась, что я мог пожалеть о прошлом вечере.
Как я мог об этом пожалеть?
Она запечатлелась в моей душе. Оставила след настолько глубокий, что он навсегда останется частью меня. И я надеюсь, что этот след оставит шрам на моем израненном сердце – органе, который когда-то бился только ради одной, а теперь бьется только ради нее.