Но немцы и очень точно стимулировали лётчиков, летавших на очень тяжёлом для них по авиационной опасности Западном фронте.
Что тут надо понять. У нас, в СССР и России, в гражданской среде (а возможно и в военной) неправильно расставлены акценты почёта. Непомерно большие куски славы отваливаются лётчикам-истребителям. Между тем главная сила авиации, её основная сила – это бомбардировщики. Ради бомбардировщиков и существует авиация. И, кстати, именно лётчикам-бомбардировщикам требуется самое большое мужество в бою. Во время Великой Отечественной войны средняя живучесть лётчика-истребителя была 64 боевых вылетов, бомбардировщика – 48, штурмовика – 11 и лётчика торпедоносной авиации – 3,8. Поднимаясь в воздух, для сопровождения штурмовика Ил-2, лётчик-истребитель имел шансов вернуться из боя в 6 раз больше, чем сопровождаемый им лётчик-штурмовик, а о торпедоносцах и говорить не приходится.
(Очевидец мне как-то рассказывал, что из 200 человек выпуска одной из школ бортовых авиационных стрелков, летавших на бомбардировщиках, с войны вернулся всего один стрелок и тот без ног. Даже по мнению лётчиков, профессия бортового стрелка была самой опасной профессией на войне).
А у нас у всех на слуху лётчики-истребители, только среди них есть Трижды Герои Советского Союза. У немцев всё было наоборот. Самым почётным лётчиком фашистской Германии был пилот пикирующего бомбардировщика Ju-87 Ганс Рудель. Через 9 месяцев после того, как ему выдали все награды Рейха, лично для него все эти награды были исполнены в золотом варианте. Такой награды не имел больше никто.
Немцы очень точно понимали, что главная задача истребителей – не сбитие самолётов как таковое. Их главная задача – дать точно отбомбиться своим бомбардировщикам и не дать вражеским бомбардировщикам точно отбомбиться по своим целям.
Да, конечно, если истребитель сбил вражеский бомбардировщик на подходе к цели, то он выполнил задачу очень чисто. Но если просто не дал бомбардировщикам точно сбросить на цель бомбы и пусть при этом не сбил ни единого – то тоже выполнил задачу.
А вот если погнался за истребителем сопровождения и сбил его, а бомбардировщики в это время точно отбомбившись, уничтожили завод по производству бензина, железнодорожную станцию, забитую войсками и т. д., то истребитель не выполнил своей задачи, даже записав на личный счёт ещё один сбитый самолёт.
Таким образом, личный счёт сбитых самолётов стимулирует выполнение главной задачи истребительной авиации лишь отчасти, а иногда просто препятствует её исполнению. Ведь даже в воспоминаниях наших лётчиков описываются случаи, когда истребитель, бросив атаковать бомбящие немецкие самолёты, гнался за лёгкой добычей – подбитым самолётом, чтобы записать его себе в счёт.
И немцы, упростив личным счётом подсчёт заслуг лётчиков на Восточном фронте, на Западном фронте вели сложный подсчёт отличий лётчика-истребителя для представления его к награде.
Для получения Рыцарского Креста, к примеру, лётчик должен был не сбить 40 самолётов, а одержать 40 «побед», а фактически – набрать 40 баллов.
А эти баллы начислялись так: за сбитие одномоторного самолёта – 1 балл; двухмоторного – 2; четырехмоторного – 3 балла. Как видите, немцы стимулировали уничтожение прежде всего бомбардировщиков. Но …
В строю английских или американских бомбардировщиков, состоящем из сотен машин, можно было, конечно, сбить несколько крайних. Но остальные всё равно точно сбросили бы бомбы на цель. А можно было ворваться в строй и, не утруждая себя надёжным поражением, поджечь хотя бы по одному мотору у как можно большего количества машин. Эти самолёты начнут отставать, начнут сбрасывать бомбы, облегчая себя, строй развалится и точного бомбометания не получится.
Поэтому за подбитый двухмоторный самолёт немецкому лётчику-истребителю полагался 1 балл, а за четырехмоторный – 2 балла. Кстати, за уничтожение уже повреждённого четырехмоторного самолёта давался всего 1 балл, то есть, вдвое меньше чем за его повреждение. В сумме – 3 балла, как и полагается за этот тип самолёта, сам же сбитый самолёт записывался на лицевой счёт кому-нибудь одному.