Некоторые читатели считают, что в нашем стрелковом полку был эквивалент этим орудиям — 4 120-мм миномёта, стрелявших минами весом 16 кг. Это не эквивалент и дело даже не в том, что мина весом 16 кг по пробиваемости и мощности не идёт ни в какое сравнение со снарядом весом 38 кг.
Миномёт — это не орудие точной стрельбы, это оружие заградительного огня, он стреляет не по цели, а по площади, на которой находится цель. По теории вероятности, если стрелять достаточно долго, то какая-нибудь мина попадёт и точно в цель. Но за время, которое потребуется для этой стрельбы, и цель может уйти из-под обстрела, и вражеские артиллеристы обнаружить позиции миномётов и уничтожить их. Да и представим, что в рассмотренном нами примере у каменного здания прочные бетонные перекрытия, которые мина насквозь пробить не может. Противник будет в безопасности от огня наших миномётов, поскольку в стену здания миномёт выстрелить не сможет.
А немецкое 150-мм пехотное орудие стреляло исключительно точно. Об этом можно прочесть в воспоминаниях человека, который поставлял в Вермахт это орудие, — у министра вооружения фашистской Германии А. Шпеера. В конце 1943 г. он посетил советско-германский фронт на полуострове Рыбачий и там: «На одной из передовых позиций мне продемонстрировали, какой эффект производит прямое попадание снаряда нашего 150-мм орудия в советский блиндаж … я своими глазами видел, как от мощного взрыва в воздух взлетели деревянные балки». Чтобы это было не слишком тяжело читать, процитирую и следующую фразу Шпеера: «Сразу же стоявший рядом ефрейтор молча рухнул на землю: выпущенная советским снайпером пуля через смотровое отверстие в орудийном щите попала ему в голову».
Немецкие генералы настолько точно подобрали параметры артиллерийского оружия для своих дивизий, что, за исключением противотанкового, оно всю войну не менялось и лишь в производстве технологически совершенствовалось. Правда, если его не хватало, то в полках вместо 75-мм лёгкого пехотного орудия использовалось 2 81-мм миномёта, а вместо 150-мм тяжёлого орудия 2 120-мм миномёта. Но это только в случае, если не хватало этих орудий.
А у нас в дивизиях в ходе войны артиллерия всё время менялась. В 1943 г. стали производить новую, лёгкую, весом 600 кг, 76-мм полковую пушку, но до раздельного заряжания так и не дошли …
Экономика войны
А теперь об артиллерии всей дивизии. У нас в начале войны в дивизии довоенного состава, т. е. численностью до 17 тыс. человек, по штату предполагалось два артиллерийских полка: легкопушечный с 36 76-мм пушками конструктора Грабина, и гаубичный с 12 152-мм и 24 122-мм гаубицами.
А у немцев в дивизии был один артиллерийский полк с 36 105-мм и 12 150-мм гаубицами.
На первый взгляд наше преимущество в артиллерии было бесспорно. Наверное так его расценивали и Сталин и Политбюро. Но это только на первый взгляд.
Для тех целей, для которых предназначена дивизионная артиллерия — для подавления подготовленной обороны противника, 76-мм калибр был очень мал и толку от него было очень не много. Очень часто можно прочесть, что артиллеристы в той войне 76-мм дивизионную пушку очень хвалили. А почему артиллеристам её не хвалить? В. Г. Грабин создал её лёгкой, выносливой, удобной. Но стреляет дивизионная артиллерия со своего тыла и хвалить её должны не артиллеристы, а пехота, которой после стрельбы из этих пушек нужно идти в атаку на не подавленную оборону противника. А вот читать, чтобы пехота хвалила 76-мм пушку ЗИС-3 мне не приходилось. Пехота хвалила гаубицы, особенно 122-мм гаубицу М-30, образца 1938 г., конструктора Ф. Ф. Петрова. Эта гаубица оставалась на вооружение Советской Армии во внутренних округах по крайней мере до начала 80-х годов. Это было мощное и исключительно точное оружие. А пушки ЗИС-3 после войны с вооружения были быстро сняты, хотя её и хвалили артиллеристы.
По поводу того кому следует хвалить оружие нужно немного отвлечься. Стрелковый и артиллерийские полки примерно равны по численности. Если учесть количество артполков в дивизиях, в корпусах, в резерве главного командования, то мы сильно не ошибёмся, если примем, что в армии в ту войну на одного пехотинца приходился один артиллерист. Но …
За последние 28 месяцев войны в общих потерях советских войск пехотинцы составили 86,6 %, танкисты — 6,0 %, артиллеристы — 2,2 %, авиаторы — 0,29 % и остаток лёг на другие рода войск. Почти 9 из 10 погибших — это пехотинцы. Вот их и надо расспрашивать о том, какое оружие хорошее, а какое — плохое.
К примеру, трудности в нашем первом большом наступлении под Москвой историки объясняют именно отсутствием гаубиц, а не дивизионных пушек. «Хотя к началу наступления — пишется в сборнике «Битва под Москвой», М., Военное издательство, 1989 г. — в армии стало больше артиллерийских средств, всё же их явно не хватало. Особая нужда была в артсредствах усиления. Так артиллерия Западного фронта на 75 % состояла из 45-мм и 57-мм полковых, 76-мм дивизионных пушек и 82-мм миномётов». (Тем не менее и в ходе войны дивизионная пушка ЗИС-3 производилась в усиленном, опережающем производство гаубиц, количестве. Видимо артиллеристы уж очень её любили …)
У нас в воспоминаниях ветеранов довольно часто присутствует утверждение, что немцы, дескать, воевали по шаблону. Когда пытаешься понять о каком шаблоне идёт речь, то выясняется, что немцы просыпались утром, завтракали, высылали на наблюдательные посты артиллеристов и авиационных представителей, вызывали авиацию и бомбили наши позиции, проводили по ним артиллерийскую подготовку, затем атаковали их танками с поддержкой пехоты. А что должны были делать немцы, чтобы прослыть у наших военных спецов оригинальными? Не бомбить наши позиции и послать пехоту впереди танков? Или наступать ночью, когда артиллерия и авиация не могут поддержать пехоту? Немцы и ночью наступали, но специально подготовленными подразделениями и только тогда, когда это было выгодно.
Давайте рассмотрим вопрос, который я никогда не встречал в нашей литературе и рассматриваю его по упоминаниям немецких авторов, которые его, впрочем, специально тоже не рассматривают.