— Я был слишком груб?
Тряхнув волосами, она обернулась к нему. От ее улыбки все предчувствия испарились. Бренд нежно массировал бедро Чармы, не желая покидать ее тело и радуясь, что их бедра соединены.
— Мне не на что жаловаться.
Он был не согласен.
— Прости.
Ее улыбка померкла.
— Не надо. Если ты не заметил, я получила много удовольствия.
— Я просто поимел тебя, вместо того, чтобы потратить время на твое удовольствие, а не свои нужды.
— Твои нужды и мое удовольствие — одно и то же. — Она повертела бедрами и попыталась отстраниться.
С огромным сожалением, Бренд поднялся и вышел из нее.
— Просто я соскучился и не думал, что так надолго уйду. — Паршивое оправдание, но правдивое.
Перекатившись, она села и пристально окинула его взглядом.
— Мне нравится, когда ты иногда расстроен и грязно ведешь себя в постели.
В груди Бренда что-то сжалось, и он знал, что вызвано это его безграничной любовью к Чарме.
— Так, ты это называешь?
Рассмеявшись, она ткнула пальцем в свое колено.
— Ты расстроился, а когда нашел меня, бросил пару непристойностей.
Он наклонился. а Чарма легла на кровать, позволяя ему лечь на себя. Он аккуратно распределил вес, чтобы не раздавить ее и дать возможность дышать.
— Я люблю тебя, Чарма.
Она обняла его за шею и поцеловала.
— И я тебя люблю.
— Просто я боюсь, что однажды такое отношение оттолкнет тебя. Не переживу, если еще раз приду в пустой дом.
— Ты ведь знаешь, что никакой из твоих поступков меня не оттолкнет. Теперь, ты от меня не избавишься. Я останусь.
Бренд молился, чтобы так и было.
— Когда ты исчезла, я выжил лишь потому, что моя семья вытаскивала мою задницу из плохих ситуаций. Я был на пути к саморазрушению. Знаешь, как я выяснил, что люблю реконструировать? Иногда я приходил в такое бешенство, что практически разрушил здесь всё. Но в какой-то момент понял, что нужно ремонтировать. Так я узнал, что наслаждаюсь перестройкой.
Чарма запутала пальцы в его волосы и сжала кулаки, болезненно натягивая скальп.
— Слушай меня. Это не твоя вина.
— Тем утром мы повздорили, я не должен был убегать. Нужно было остаться и разобраться. Я миллион раз давал себе мысленного пинка, что поступил именно так. Я заставил тебя уйти.
— Бренд, люди ссорятся. Если ты кого-то любишь, не значит, что должен соглашаться с ним во всем. Когда я собирала вещи, меня рвало на части от боли, которая не была вызвана тем, что ты ушел на пробежку. Ты так остывал, и я это прекрасно понимала. Только сейчас я поняла, сколько боли принесло то, что мы не были парой. Если бы мы еще какое-то время были вместе, я не могла бы больше тебе отказывать, а зная, что этим наврежу своей семье, не смогла бы спокойно жить. Виновата лишь я одна, нужно было сразу тебе все рассказать, но я так боялась.
— Почему?
Она покусывала губу, и Бренд вспомнил, что это значило.
— Выкладывай, дорогая. Ненавижу, когда ты думаешь, что со мной нельзя этим поделиться. Ты сама сказала, что это входит в перечень причин твоего ухода. Скажи мне.
Она выпустила губу и вздохнула.
— Тогда ты был склонен к опрометчивым поступкам. Я боялась, что ты убьешь лидера моего прайда, чтобы защитить мою семью. А я не могла такое допустить.
— Такое могло сработать.
— Бренд, тебя бы убили. Перси — мудак и убил бы мою семью лишь из вредности, если бы ты ему угрожал. Он бы приказал своим людям напасть на тебя. Один волк против прайда — настоящее самоубийство.
— В таком случае, я бы бросил ему вызов.
— Думаешь Перси человек чести? Ни разу. Он правит с помощью страха и запугивания. Он бы спокойно сидел и наблюдал, как его охранники рвут тебя на части. Он никогда бы сам не вступил с тобой в схватку. У него с сыном есть одна общая черта. Они никогда не делают сами грязную работу.