— Зачем мне это делать? — она притворилась, что растягивает бицепс бедра, давая ему прекрасный вид на её всё ещё блестящую киску.
Лазарь застонал:
— Не дразни меня, Александра. Это не очень красиво. Разве твоя мать не учила тебя хорошим манерам?
— Эй, — девушка повернулась. — Это моя реплика.
— Кроме того, тебе нужно поесть и немного отдохнуть. Я скоро снова собираюсь отыметь тебя.
Её глаза запылали. Она облизала губы и кивнула. Алекс вытащила рубашку из шкафа и натянула её через голову. Она едва прикрывала задницу, а тугие маленькие соски выделялись через ткань. Это было чертовски сексуально.
Лазарь ещё сильнее прижал подушку. Возьми себя в руки!
Алекс сняла серебряную крышку и застонала.
— Пахнет восхитительно, — схватив тарелку и приборы, девушка села на край кровати, балансируя тарелкой на коленях.
Даже смотреть, как она ест, было в радость. Александра положила в рот полную вилку лазаньи.
Его губы изогнулись в улыбке, пока он наблюдал, как она засунула в рот ещё больший кусок. Ей пришлось прикрыть рот, пока жевала, потому он был полон. Её щеки округлились. И она издавала эти удивительные звуки восторга.
Её глаза наконец-то сосредоточились на нём и расширились. Алекс начала жевать быстрее, пытаясь освободить рот. Проглотив, она протянула ему тарелку.
— Вот, — девушка отделила кусочек вилкой. — Возьми немного.
Лазарь покачал головой. Меньше всего к чему ему хотелось прикасаться губами, так это к еде. Ничто не сравнится с непередаваемым вкусом её крови. Ничто.
— Не голоден? — усмехнулась она. Её щеки покраснели, когда Алекс, очевидно, вспомнила, как он вкушал её.
— Не думаю, что когда-нибудь снова буду есть. Не после того, как попробовал твою кровь, Александра. Я мог бы жить счастливо, выпивая из тебя и только из тебя… почти всю оставшуюся жизнь. Не то чтобы мне нужны были что-то или кто-то.
Её щеки покраснели ещё больше, и она начала играть с едой, размазывая её по своей тарелке.
Чёрт! Ему нужно перестать говорить такие вещи. Это было слишком быстро для человека.
— Я не хотел этого говорить… Я…
— Ты меня не напугал, — она усмехнулась. Это был глубокий гортанный звук. — Ты сказал, что совсем не романтичный и не очаровательный, ну… — она замолчала, — …для вульгарного, грязно говорящего вампира, думаю, ты довольно романтичен, и в этом определенно есть своё очарование.
Он закатил глаза:
— Да, я — милый гребанный плюшевый мишка.
— Ты никогда не позволишь мне этого забыть, не так ли?
— Я могу позволить тебе загладить свою вину, — Лазарь посмотрел на недоеденную пищу в тарелке. — Как только закончишь есть.
Алекс усмехнулась, глядя на него из-под ресниц:
— Ты собираешься меня затрахать.
— Таков план… ешь свою еду, Александра.
Глаза у девушки блестели, когда она набирала полную вилку.
— Для меня это звучит, как вызов. Ты же понимаешь, что твой член будет стёрт к тому времени, как я с ним закончу. Это будет примерно половина объема и длины… почти нормальный размер, — она засмеялась.
Лазарь тоже рассмеялся:
— Будем надеяться, что нет.
Девушка скривилась:
— Оглядываясь назад, это не лучший план. Мне очень нравится твой огромный член.
— Я бы не возражал, чтобы ты попыталась его измотать и… — он сделал паузу. — Я рад, что тебе нравится мой член, какой он есть. Я сам отчасти неравнодушен к нему.
Алекс засмеялась:
— Я могу просто умереть, пытаясь измотать этого малыша, — прижав руку к животу, девушка скривилась. — Мне нужно сходить в туалет. Мой мочевой пузырь вот-вот лопнет.
Она поставила тарелку на стол и скрылась в ванной, закрыв за собой дверь. Лазарь оглядел её комнату. Здесь было чисто и аккуратно, единственное, что являлось не уместным, было что-то похожее на раскрытый блокнот, лежащий на её столе. Рядом с ним находилась ручка, и вокруг блокнота были разбросанны бумаги.
Лазарь не мог ничего с собой поделать. Конечно, если она оставила его открытым, то не будет возражать, если он просто взглянет. Он убрал подушку от всё ещё возбуждённого члена, вылез из кровати и подошёл к столу.
Только один быстрый взгляд.
Его глаза расширились, когда он начал читать. Дерьмо! О чём, чёрт возьми, она думала? Какого чёрта! Его сердце бешено колотилось.
— Что ты делаешь? Это личное, — Александра была в панике.
Когда он повернулся, то увидел, что косточки на её руках, сжимающих дверь, побелели.
— Ты права… это личное. Ты не имеешь права писать такие вещи, — он взял её блокнот. — Что это такое, Александра?