И снова гудки… Что ж, на это у меня имелся запасной план.
Негромкий стук заполнил пустоту тёмного подъезда. Дверь с протяжным скрипом отворилась. Из-за неё выглянул силуэт Элизабет, моей бывшей подруги. Меня она не разглядела.
– Привет. Мне нужно поговорить. – Дверь тут же захлопнулась
Её грохот чуть не оглушил меня. Судя по нечленораздельным ругательствам и прерывистому дыханию, моё появление сразу после звонка здорово испугало девушку.
– Ты псих! Проваливай отсюда, а то ментов вызову! Мудак!
– Мне тоже общение с тобой радости не приносит… – процедил я шёпотом и от злости пнул дверь.
– Алло, полиция… Тут какой-то псих ко мне в квартиру ломится, приезжайте, пожалуйста!
Очевидно, что это блеф, но всё же будет лучше поспешить ретироваться – решил я и вышел из подъезда. В следующий раз лучше не настаивать на личной встрече сразу после звонка
Если задать себе вопрос, когда это началось, то смогу ли я найти на него ответ в этом хаосе мыслей, творящемся у меня в голове? Ведь прошло уже немало времени…
Быть кем угодно, но не собой! Быть кем угодно, но не собой!
– Эй, парень! Парень! – от резкого оклика я вздрогнул и закрутил головой.
– Да-да, ты, в синей рубашке, – человек в яркой толстовке с надписью «RoboFriend» смотрит прямо на него. – А ты выглядишь одиноко.… Не хочешь завести себе друга?
Я молчу. Впрочем, этому чокнутому, похоже, ответ и не нужен. Он суёт какую-то листовку, которую я машинально запихивает в карман, и уходит.
Недоуменно пожав плечами, продолжаю свой путь. Продукты сами себя не купят.
Работа, домашние хлопоты, интернет.… К вечеру я уже напрочь забыл о приставучем промоутере. Забываю на три дня, до того момента, когда наступает время стирки. Я перебираю вещи, проверяя, нигде ли не оставил ничего важного в карманах. Нахожу сложенную вчетверо бумажку. Уже хочу бросить в мусорное ведро, но взгляд натыкается на слова:
«А тебе нужен друг?»
Нужен. Чертовски нужен, да вот только всё не складывается. На работе в коллектив не влился, знакомых по интересам нет, с бывшими одноклассниками и вовсе не общается. Можно завести кота или собаку – хоть какая-то компания. Но беготня с подносом выжимает все соки, и после работы он приходит домой без сил, тут не до питомцев. Не сказать, что одиночество терзает, но всё-таки без дружеской поддержки приходится туговато. Да и проводить выходные за компьютером или в кровати надоедает.
Элизабет не хотела со мной дружить. Вечно этим женщинам что-то нужно!
Постоянно спасать человека, которого постоянно хочется убить…
Да, я говорю о себе.
Как же я себя спасаю?
Просто пытаюсь утопить/утонуть… в одной петле или в другой.
Но это всё равно, что пытаться утопить рыбу в воде.
Для неё это обычная среда обитания.
На самом деле, всё гораздо сложнее. А может, и проще.
Я никто из тех, за кого вы меня принимаете.
Я никто из тех, за кого вы…
Я никто…
(Мне нравится путем убавления слов прибавлять смыслы, а обычно ведь так и бывает – чем меньше сказано, тем больше…)
Стоп.
Я почему-то всегда хотел помогать людям. Быть полезным. Просто не хотел, чтобы люди столкнулись с адской бесчеловечностью, подобно моей матери. Она замерзла до смерти, а люди проходили мимо нее. Пряча обветренные лица в воротниках, подавляя трепещущее тепло в груди и позволяя равнодушному спокойствию разливаться по венам. Они не хотели выделяться из толпы. Они не хотели показаться чересчур чувствительными. Они не хотели, чтобы на них обратили внимание и тыкали пальцами.
Почему они не хотели быть людьми?
Я старался быть как они и не замечать чужой беды. Но каждый раз, когда я проходил мимо, в душе поднималась буря. Каждый раз с усилием подавлял ее, ибо боялся вновь быть отвергнутым.
Я одновременно люблю человечество и ненавижу его.
Видя беду, я слышу червивый голос: "Зря потратишь время. Не твое дело. " Мои ноги от бессилия подкашиваются, но я никогда не перечу ему, и именно за это, наверное, я себя так ненавижу.
Бездумно шлепаю по лужам замшевыми ботинками и вдыхаю воздух полной грудью. Оказавшись на остановке, я запрыгиваю в маршрутку и сажусь на место у окошка. Куда я еду?
Через несколько минут напротив меня садится хмурый, наверное, вечно всем недовольный старик. Жилистые пальцы так зажимают пачку риса, что она вот-вот лопнет, а из карманов торчат разноцветные бумажные конверты, исписанные черными буковками.
Сейчас выпадут, – ловлю себя на мысли. – Надо сказать. Я хмурюсь и украдкой оглядываюсь. Никто не замечает. И я не буду. Не мое дело.
В окне мелькают улицы, серые и ничем не примечательные. Такие же серые люди шагают по равнодушным тротуарам, обходя зеркальные лужицы. Все – заняты собой. Все – толпа.