И вдруг, о чудо, он сел.
Впервые за это время она перевела дыхание.
Лорен достала бутылку с водой и быстро приложилась к ней. Пес наклонил голову на бок. Таких умоляющих жестов она у животных еще никогда не наблюдала.
Как же, черт подери, она сможет дать ему воды? Лорен огляделась, ища какой-нибудь камень с впадиной. Ничего подходящего, а земля в мгновение ока впитает всю воду.
Сумеет ли он попить, если она направит струю воды ему на морду?
Нет, на такой риск она ни за что не пойдет. Затем Лорен подумала о том, чтобы сложить ладонь лодочкой и наполнить ее водой, но от перспективы того, что снова почувствует прикосновение его языка, ее передернуло.
Пес не сводил с нее глаз.
– Хорошо... Хорошо...
Лорен сжала бутылку, и ее ладонь наполнилась водой.
Пес ткнулся мордой в ее ладонь. Голова у него была не меньше, чем у Лорен. Язык казался огромным, скользким морским чудовищем. Зверь пил, пока бутылка не опустела.
Потом пес посмотрел на Лорен и завилял толстым обрубком хвоста. Лорен снова огляделась. Никого.
– Ладно, – сказала она, жертвуя ради пса остатком пробежки. – Пошли.
Пес оказался настоящим джентльменом и устроился во дворике перед ее студией после того, как опустошил целую миску воды. От предложенных овсяных хлопьев он отвернул нос. И все это время он сопел, сопел, сопел. Лорен решила, что ему слишком жарко, и поэтому он не ест.
Огромный. Настоящий гигант. Она попробовала прикинуть, сколько будет стоить прокормить такого. Все очень просто: он нашел себе нового хозяина. Такое решение оказалось не столь уж драматичным, когда Лорен сообразила, что вполне может позволить себе держать его, и что она его больше ни капельки не боится. О таких практических трудностях, как реакция Чэда или то, куда она будет девать пса на время своих длительных отъездов в Портленд, она пока не задумывалась.
– Пойду приму душ, – объявила она. – Скоро вернусь.
«Что ты волнуешься, – спросила она себя, заходя в студию. – Боишься, что он уйдет? Маловероятно. Лерой – вот она его и окрестила – похож на тех парней, которые задерживаются надолго». Среди ее знакомых есть несколько очень похожих на него. Самое последнее, что они могут выкинуть, так это уйти.
Лорен закрыла дверь в студию, опасаясь за хрупкие вазы, и начала тщательно мыться, обращая особое внимание на руки и ноги, облизанные собакой.
Когда она уже вытиралась, то снова услышала рычание, но теперь более громкое. Рычание напоминало гром, и кто-то, Господи, это должно быть Чэд, сказал:
– Спокойно, парень. Спокойно!
Но рычание звучало просто убийственно. Только сейчас она поняла, что этот зверюга на нее вовсе и не рычал.
Лорен выскочила во дворик и обнаружила там Чэда. С пепельно-серым лицом он стоял, прижавшись к стенке, а напротив него стоял Лерой. Зубы у собаки были оскалены, морда сморщена.
– Осторожней, Лорен, – дрожащим голосом предупредил Чэд. – Не подходи ближе.
– Прекрати! – громко крикнула Лорен псу. Лерой посмотрел на нее и перестал рычать.
– Лерой, ко мне!
– Лерой? – переспросил Чэд.
Собака легкой трусцой подбежала к Лорен, совсем как Плохой Преплохой Лерой Браун.
– Сидеть, – приказала она, начиная удивляться обретенной власти.
Пес сел.
– Молодец, – прошептала она.
Обрубок хвоста Лероя, как метроном, заходил вправо-влево.
Лорен подняла глаза и заметила, что некая часть Чэда тоже совершает возвратно-поступательные движения, правда, не столь ритмичные: его щека дергалась, как хвост перепуганной кошки.
– Я случайно его нашла, – запротестовала она.
– Твой хороший дружок Лерой? Ты просто нашла его. И где же? На бандитской сходке?
– Там, – Лорен махнула рукой в сторону леса. – Он там был один-одинешенек.
– Не понимаю, зачем ты это сделала. Уж слишком хороший компаньон...
– Он очень хорошо ко мне относится.
– Ну что ж, это перевешивает все разумные аргументы.
– Он страдал от жажды. Там он мог погибнуть.
– Да. Но он мог убить тебя.
– Ну нет. Ты хочешь сказать, что боишься, что он мог убить тебя. А у нас с ним прекрасные отношения. Он большой, он сильный, он симпатичный, он умный. И он меня слушается.
«Образцовый парень», – подумала она, но вслух это сказать не рискнула.
– А ты знаешь, что именно на таких псов вместе с питбулями выпадает пятьдесят процентов всех покусанных за год людей по стране?
Чэд, когда хотел что-то доказать, с чем она никогда и ни за что не согласилась бы, всегда прибегал к какой-нибудь статистике.
– Сюда входят укусы полицейских собак? Это явно в данной статистике не учитывалось.
– Не знаю, – честно признался Чэд.
– Послушай, если бы у Лероя возникло такое желание, то он давно бы уже слопал нас обоих на завтрак.
– Очень мило! – выкрикнул Чэд. – Да он прижал меня к этой чертовой стене! – напомнил он и сделал два сердитых шага в ее сторону.
Плохой ход. Лерой, которого Чэд с этого момента до скончания веков будет называть «эта дрянь», встал и издал такой угрожающий рык, что Лорен подумала, сейчас он растерзает ее бывшего друга.
– Думаю, – как можно деликатнее заговорила она, – ему очень не нравится, когда на меня кричат.
Несмотря на то, что у нее и самой нервы были напряжены, она подошла и погладила по широкой, как авианосец, голове Лероя, не подозревая, что этим только укрепила и без того могучие охранные инстинкты собаки. Чэд с трудом проглотил слюну, и Лорен впервые заметила, как неприятно двигается его адамово яблоко.
Лерой оказался превосходным компаньоном. Во время пробежек он трусил рядом с ней и ни на кого не обращал внимания. Его внушительная внешность заставляла всех незнакомцев держаться подальше. Он на удивление хорошо относился к детям, которых они встречали в жилом квартале, и с полным безразличием к их неловким, а иногда и тяжелым, хлопкам по его телу.
Лерой не переносил только одного взрослого человека, что делало проблематичным переселение его в студию. Они попробовали сделать так, чтобы Чэд его кормил, но это нисколько не отразилось на поведении животного: он продолжал рычать на него каждый раз, как тот поднимал голос на Лорен, и это благотворно, хотя и поверхностно, отразилось на манерах Чэда. Но Чэд есть Чэд.
Однако к концу первой недели атмосфера в доме накалилась до того, что Чэд заявил:
– Я больше не могу терпеть здесь эту дрянь.
Это было сказано с явным намеком на то, что владельцем студии является он, а в подтексте слышалось: «Хозяин здесь я, и не надо забывать об этом!»
– Чэд, сядь спокойно, ты его нервируешь, – пошутила она.
Было время, когда он бы посмеялся этой шутке. Они бы даже посмеялись вместе. Когда они прекратили смеяться вместе? Этого сказать с уверенностью Лорен не могла, хотя знала, что Чэд был веселым парнем, часто смеялся над ее забавными статуэтками, отчего ей и самой становилось весело. Но вот уже несколько месяцев они вели сухие разговоры, и конца этому периоду не видно.
– Да плевать я хотел на то, что он нервничает, – заявил Чэд таким спокойным голосом, что надо было быть человеком, чтобы понять, что он зол. За одну-единственную неделю Лерой его прекрасно выдрессировал. – Пес слишком большой, от него воняет. И я не хочу его здесь видеть.
– Он не воняет, – Лорен считала, что она очень чувствительна к запахам, но никакой вони не чувствовала. – И потом, как ты можешь знать, воняет он или нет, когда ты к нему никогда близко не подходишь.
– Ты что, решила меня покритиковать? Критикуешь, да? – Чэд повысил голос, и Лерой глухо зарычал, как бы предупреждая, чтобы тот не повторял своих ошибок. – Ты что, издеваешься надо мной, да? Ты что, правда предлагаешь мне подойти поближе к этой... к этой зверюге?
– Лерой тут ни при чем, не так ли? – Лорен хотела добавить: «Речь идет о тебе. Ты всегда делаешь лишь то, что тебе надо, что тебе нравится».
Но Чэд, как обычно, все перевернул с ног на голову.
– Ты права. Речь идет вовсе не об этой чертовой собаке, а о тебе! Ты уже давно стала для меня чужим человеком.