ПАРАДИГМА АЛИНЫ СТАВНЕВОЙ
(Из серии "Приключения Ольги Герцен")
Часть первая: Ловцы обезьян.
Глава первая. Кувшин заблуждений.
(о том как два мудреца рассуждают о вещах, в которых абсолютно ничего не понимают)
Он сошёл с электрички на маленькой станции, располагавшейся в пятидесяти километрах от Осаки. Несколько минут постоял, вдыхая неповторимый запах сырой земли, смешанный с ароматом цветущих трав. Небрежным взглядом окинул знакомый с детства пейзаж: аккуратные поля засеянные рисом и гречихой, темные вершины далеких гор. Примерно в полукилометре от станции виднелись крытые тростником крыши деревенских домов.
«Как мало в Стране Начала Солнца осталось таких мест», - подумал он.
Каябуки-но сато - деревня тростниковых крыш, пожалуй, последний островок прошлого, чудом уцелевший в эпоху извергающих тонны смога мегаполисов. Рано или поздно и эта деревня изчезнет без следа, как многое исчезло за последние годы.
Задвинув в самый дальний уголок сознания щемящее чувство тоски, он быстро зашагал по асфальтированной дороге в сторону поселения. Каябуки-но сато состояла из примерно пятидесяти, в основном одноэтажных домов, крыши которых по старинной традиции были покрыты сухим тростником, который в изобилии рос по берегам протекающей рядом речки. Пройдя мимо маленького придорожного храма, он оказался на центральной улице. Все вокруг в этот полуденный час казалось вымершим и безлюдным. Лишь откуда-то с окраины, от реки, раздавался монотонный звук работающего двигателя. Нужный ему дом располагался в центре поселка. Оставив ботинки на пороге, он привычно открыл низенькую дверь, которая не запиралась даже на ночь. Миновав довольно тесную прихожую, он оказался в просторной гостиной.
В противоположность своему внешнему виду, внутри дом представлял собой причудливую смесь старинного деревенского жилища и современного хайтека. Татами на полу сочетались с вполне современным компьютерным столиком и офисным креслом, а средневековый очаг в полу посреди комнаты - с огромным плазменным телевизором на стене.
Войдя в гостиную, он громко произнёс: «Тадайма», что означало «я дома».
- «Окаеринасай», - донеслось из соседней комнаты.
На пороге появился пожилой седой человек, одетый в светлые шорты и когда то синее, а теперь изрядно выцветшее поло.
- С возвращением сын, - поприветствовал он вошедшего. - Давно не виделись. Мужчины сдержанно, по современному, пожали друг другу руки.
- Ты голоден? - спросил пожилой.
- Да папа, извини, что доставляю тебе хлопоты, но я голоден и очень устал с дороги.
- Пустяки, ты же знаешь, что я всегда рад тебя видеть. А с тех пор как умерла твоя мама, я места себе не нахожу. Мне здесь очень грустно и одиноко. Никогда не думал, что старость застанет меня дома. Впрочем, не буду тебя утомлять своими проблемами. Сейчас, что-нибудь приготовлю, - с этими словами старик ушёл на кухню.
- Акайо, так звали сына, задумчиво пришёлся по комнате, словно вновь узнавая обстановку в которой прошло его детство, потом присел за низкий столик у окна, прямо на пол, на одну из маленьких подушечек, которые были разложены вокруг него.
Спустя несколько минут вернулся отец. В руках у него был уставленный тарелками серебряный поднос. Он осторожно переставил тарелки на стол и снова удалился. Через некоторое время он появился вновь, захватив с собой табако-бон - большую деревянную шкатулку с принадлежностями для курения. Во время обеда, состоявшего из вареного риса, маринованной рыбы и натто - бобов, заправленных соусом, отец и сын почти не разговаривали. Лишь закончив с трапезой и раскурив трубки они приступили к непростому для обоих разговору, который откладывали до последней возможности.
- Значит, ты решил?
- Да отец, но ведь это было наше общее решение, которое мы с тобой приняли ещё десять лет назад. Теперь время настало.
- Знаю, тогда я дал слово, а слово Акиро Сато из рода Медзи тверже любого металла. В нашем роду были воины а не торговцы.
- Воины?! Ты никогда не задумывался, отец, сколько зла причинили наши предки другим людям?
Акиро невольно улыбнулся, - ну вот, опять ты за своё. - Не слишком ли ты увлекся идеей искупления фантомной вины наших предков? Я прожил гораздо больше, чем ты, и знаю больше, чем ты. Войны и несправедливость будут существовать всегда. Важно другое - остаться честным в бесчестье, справедливым в несправедливости.
- Честь и бесчестье что стоит между ними только клинок, - негромко произнёс Акайо.
- И все же, отец, мы должны это сделать. Одна из наших заповедей гласит: «Проявляй великое сострадание и помогай людям». Не понимаю, что тебя беспокоит?
- Мне трудно объяснить это с помощью слов, знаешь сам, я больше привык выражать свои мысли математическими формулами. Но у меня есть ощущение что мы с тобой совершаем большую ошибку.
- Любой мудрец может ошибаться, но если так рассуждать, то зачем тогда, что-то делать.
- «Сару мо ки кара отиру», - ответил отец старинной японской поговоркой, - даже обезьяны иногда падают с деревьев. - Может, ты прав. Хочешь, расскажу одну притчу?
- Да отец, - откликнулся Акайо.
- Однажды в деревне появился бродячий торговец и объявил жителям, что он будет покупать у них обезьян по десять медных монет. Жители, видя как много обезьян обитает в окрестных лесах, забросили свои участки и принялись их ловить. Торговец накупил сотни обезьян по десять монет, но количество обезьян стало уменьшаться и ловить их стало все труднее. Тогда торговец поднял награду за поимку каждой обезьяны до двадцати медных монет. И люди снова отправились ловить обезьян. Вскоре риса и овощей в деревне стало совсем мало, и крестьяне стали потихоньку возвращаться на свои поля. Торговец поднял цену до пятидесяти монет. Однако ему необходимо было отъехать в город по своим делам, и он оставил вместо себя помощника.
Помощник собрал всех жителей деревни и предложил им сделку: «Взгляните на все эти клетки с сотнями обезьян, которые вы уже поймали. Я готов уступить их вам всего по тридцать монет, а когда вернется торговец, вы продадите их ему по пятьдесят за штуку!».
Жители деревни подумали, посчитали, потом собрали все свои сбережения, набрали долгов и скупили всех обезьян на по тридцать монет. После этого они никогда уже не видели ни торговца ни его помощника. Зато у глупых крестьян остались большие долги и совершенно ненужные им обезьяны.