— А на тебе? — вопрос задаю прежде, чем успеваю обдумать.
Он не отвечает, держит меня потемневшим взглядом, пока подошедший официант расставляет салаты перед нами. Когда тот удаляется, мне хочется его вернуть. Потому что трусиха. И мне не нравится это напряжение за столом, воцарившееся взамен той атмосфере, что так будоражила мое сознание и кровь.
— А это имеет значение? — чуть ведет бровью.
— Мне не хотелось бы… — едва сдерживаю желание досадливо поморщиться и едва слышно заканчиваю, — что бы из-за меня были проблемы.
Усмехается, но не отвечает. Вертит в длинных красивых пальцах серебристое кольцо для салфеток, играя бликами от солнечных лучей. Не поднимая на меня взгляда негромко произносит:
— Несмотря на пагубную тягу к справедливости, я разумный и осторожный человек, Ольга Дмитриевна. Еще позволишь, то еще один тебе совет: возьми с меня пример. — Быстрая усмешка по губам. — Хотя¸ видимо, уже поздно.
Тон мне не нравится. Да и вообще мне не нравится его неоднозначность. Дело вроде бы хорошее сделал, имею в виду тех тварей, но вот… сложно передать ощущения, которым и названия-то нет. И это порядком раздражает. Терпеть не могу эти игры и полутона. Хочешь — делай, говори, поступай, но четко и ясно, а не вот так, когда бросил слово и понимай тебя как хочешь. Впрочем, здесь все почти очевидно.
— Снова намек, что умом и сообразительностью я не отличаюсь и прививать мне рациональность бесполезно? — не могу погасить вызов в голосе, поражаясь тому факту, что меньше минуты назад, мне хотелось протянуть ногу под столом и напоить свое идиотское тело истомой от его взгляда.
— Это был намек, да. — Мягко смеется, глядя на меня, недовольно вздернувшую бровь. — Но не на глупость, Оль. Вот далеко не на нее.
— Тогда на что?
— Я скажу. И скажу честно. После того, как ты пояснишь, почему именно то кафе. Это же сезонный бизнес.
— И прибыльный. — Сразу же отвечаю, не собираясь заниматься интригами, когда мне нужен ответ на свой вопрос. — Доход и имеющиеся у меня сбережения позволят в середине октября открыть кофейню на Лугачева, недалеко от кинотеатра. Первая линия, место с прекрасной проходимостью, рядом аграрный университет. Владелец помещения — бывший однокурсник, которые заканчивает ремонт и готов придержать место для меня.
— Однокурсник, готовый придержать рыбное место из дружеских соображений? — двоякий тон, заставляющий меня злиться все сильнее, но с трудом держа себя в руках, все же киваю. Он благодарит официанта принесшего горячее, хотя к салатам мы так и не прикоснулись, смотрит на меня в упор и твердо изрекает, — вести дела со знакомыми, друзьями, и не дай бог родственниками — величайшая глупость, сгубившая не одну империю, не говоря уже о малом бизнесе.
— Ты… вы всегда даете советы, которых не просят? — уже не скрывая раздражения, спрашиваю я.
— Это не совет. Это догма. — Отчего-то веселясь, поправляет он меня. — Оль, я понимаю, может быть это у тебя амбиции такие — срочно открыть кофейню, или эта очаровательная, но такая наивная черта как доверие людям, однако… я бы на твоем месте не торопился. В нынешних условиях рынка твоя затея, мягко говоря, рискованна.
— И снова мой вопрос про советы, которых не спрашивают. — Стараюсь вежливо улыбнуться, но судя по его усмешке, вышло у меня криво. — Напомню, уговор был в том, что я отвечаю на тво… ваш вопрос, и вы говорите мне о сути вашего намека.
— Снова на «вы». — Недовольно кривит уголком губ и наблюдает за тем, как приминает вилкой салат, все так же не начиная обедать. — Что-то у меня с тобой идет не так, Оль. Причем постоянно. Только брезжит свет в конце туннеля и внезапно… какая-то лажа.
— Уговор. — Морщусь и отвожу взгляд в окно, не пытаясь трактовать разбирающие меня на атомы эмоции. Позже. Сейчас мне нужны ответы. Лапшу пусть вешает другим, которые на все это безропотно ведутся.
— По-моему, все уже вполне очевидно. — Вилка звучно стукнула о фаянс и была почти зло отброшена на белоснежную скатерть. — Оль, что за плебейские манеры?
— Чего?!
— Этот стиль разговаривать. Вроде все так красиво, антуражно, но с расчетом на то, что только ты хочешь слышать. Другие варианты выставляют собеседника в идиотском свете. Вот и спрашиваю: что это за манера такая дикая — всегда играть в высшей лиге, не оставляя никому шанса. Эгоизм и умозрительность чистой воды.