Я едва не прыснула, но сдержавшись, недоуменно смотрю на Зорина.
— А она ему знаешь, что говорит? — сделав суровое лицо, и низким неровным голосом, подражая старческому голосу, продолжает, — Иннокентий Казимирович, но у меня собаки, а не кошки. Да, Лана, у моего соседа тоже странное имя. А сосед, знаешь, что ей отвечает? — Саша подмигивает Лане, от нетерпения ерзающей на стуле и глядещей на него во все глаза, — Евла-а-а-ампия Алистаховна, тогда ваши собаки воняют кошками.
Лана заливисто смеется. Вслух. Прикрываясь ладошкой, но смеется. У меня задрожало все внутри. Хочется кинуться, обнять и расцеловать ее. Гашу в себе порыв, когда она поворачивает лицом ко мне и, завидев за мной кого-то, радостно вскакивает со стула:
— Бабушка!
Снова мое изумление. Мое и мамино, приседающей на корточки и обнимающей Лану. Она смотрит на меня и я взглядом умоляю ее сдержаться. Мама улыбается и закрывает глаза на миг, чтобы не дать прорваться слезам. Ланы никогда не выражала эмоции вербально. До этого момента.
Они подходят к нам. Саша, встав, вежливо представляется. Мама смотрит на него с некоторым удивлением и очевидно быстро сопоставляет принесенный мной вчера букет и мою беспричинную улыбку, столько раз трогающей губы за прошедший день. Сопоставляет и смотрит на Зорина с явным интересом. Как на моего потенциального жениха.
— Мам… — едва заметно отрицательно мотаю головой и со значением смотрю в ее глаза.
Она усмехается, вежливо прощается с Зориным и ведет Лану на выход. Та запоздало оборачивается и машет рукой Саше, ответившим ей тем же.
Падаю на стул и смотрю на улыбающегося Зорина.
— Милая девчушка. Правда милая. У вас это семейное, видимо. — Хмыкает он и жестом подзывает Свету, попросив у нее кофе.
Внутри буря, не могу слова сказать. Он по простому берет меня за руку и сжимает пальцы, едва заметно отрицательно ведет головой «и не надо ничего говорить».
Смотрю на его пальцы, сжимающие мою руку, прикусив губу. Знаю, что нужно сделать то, что пробивается все равно через все мое сумасбродство, но хочу дать себе еще немного времени. Еще немного. Совсем чуть-чуть. И я обязательно спрошу.
— Что за чушь про соседей, Саш? — пытаюсь отвлечься, безотчетно сжимая его пальцы и глядя в затягивающие глаза.
— Это не чушь, это правда мои соседи. — Кивает Свете, и переводит на меня взгляд с этакими бесянятами на дне. — Я когда с женой разошелся, искал себе квартиру не важно какую, лишь бы побыстрее. Сначала подумывал и с этой квартиры сбежать уж больно соседи дикие, хотя дом очень приличный во всех отношениях, да все времени не было, чтобы тщательно подобрать себе другой вариант. А потом ничего, втянулся. Мне вообще нравятся эти соседские войны. Смертельные битвы интеллектуалов на пенсии. Даже иногда под дверью стою их скандалы подслушиваю. Один раз чуть не спалился, когда не выдержав, заржал аки конь. Ну там правда смешно было. Сути я уже не помню, но очень смешно. — Я аж поперхнулась, представив стоящего под дверьми Зорина. — Вообще, Иннокентий Казимирович к Евлампии Аристарховне просто придирается. Кошками у нас на лестничной площадке никогда не воняло. Или собаками. Вроде у нее и правда собаки, маленькие такие, декоративные, на старости лет решила разведением заняться… — Саша усмехнулся, оглаживая большим пальцем мою ладонь. — Я думаю, он ей мстит за то, что она ему когда-то там где-то там отказала. Подробностей не помню, мы вместе с Казимирычем в лифте ехали и я тогда очень нервничал из-за того, что опаздывал на совещание, терпеть не могу опаздывать, а он решил поделиться со мной трагедией своей неразделенной любви. — Зорин довольно фыркнул, помешивая ложкой кофе. — Думаю, она ему отказала, потому что он картавит. А он ее доводит еще этими, — Саша снова спародировал свою соседку, — «просто непристойными постановками предложений!» по типу «ваши кошки воняют». Аристарховну всю передергивает, когда она слышит, как кто-то коверкает речь даже просто произношением, или, боже упаси, использует сленг. Мне кажется, за мат она вообще своими же собаками изобьет до полусмерти. Доктор филологических наук, хули. — Он аж хрюкнул от смеха, но тут же делает лицо кирпичом.
— Ты же все это выдумал? — улыбаясь, проговариваю я, испытывающее глядя в его глаза.
— Нет. Хочешь, познакомлю? Ты Евлампии Аристарховне очень понравишься. Твоя манера разговаривать, иногда бесящая меня, ей определенно зайдет.
— Я тебя сейчас не поняла. — Удивленно приподнимаю бровь.
— Ну, знаешь, эти твои «это переходит все границы!». Вместо того, чтобы сказать «мужик, да ты охуел!». — Зорин прыснул с удовольствие глядя на рассмеявшуюся меня. Сжал мои пальцы и потянул к своему лицу. Полуприкус подушечки указательного пальца, легкий поцелуй, разряд удовольствия по венам и ускорившийся пульс.