Она напевала перед тем, как проглотить каждый кусочек, — детская привычка. Жуя, Ганни смаковала секретный ингредиент своей мамы — особую моцареллу из Трентона, штат Нью-Джерси, которую делал и продавал небольшими партиями старый итальянский бакалейщик, с которым мама познакомилась двадцать лет назад. Мама взяла с неё клятву хранить тайну, потому что, как она объяснила, ей нужно было поддерживать репутацию. Ганни этого не понимала, но держала слово. Она знала о секретах и знала, как их хранить. Одно знали все: её мама была лучшим пекарем в городе. Десятки людей каждое утро, кроме четверга, выстраивались в очередь перед маминой пекарней «Посланник небес», чтобы испечь что-нибудь из её «медвежьих когтей», круассанов или грешных булочек с корицей, по краям которых змеились капли тёплой глазури. Ганни любила слизывать эти капельки глазури, а ее мать качала головой и говорила, что это несправедливо, что Ганни не набрала ни унции.
Ганни зачерпнула ложкой картофельное пюре – вкусное, но не такое вкусное, как пармиджана. Она проглотила, отпила сладкого чая, откашлялась и сказала:
«Мама, меня что-то беспокоит».
Лули Сакс посмотрела на дочь поверх очков. Если бы её спросили, она бы ответила, что Ганни выглядела обычно мечтательной и безмятежной, но, присмотревшись, она увидела тревогу в прекрасных светло-голубых глазах дочери. Это беспокоило её, потому что Ганни редко сосредотачивалась на чём-либо достаточно долго, чтобы волноваться. Лули…
она изо всех сил старалась сделать жизнь своей дочери свободной от стрессов, простой и понятной, распланировать все для нее, чтобы она внезапно не запуталась, не расстроилась. Ну и что, что Ганни не была самым острым ножом в ящике? Она была хорошей дочерью. И такой красивой, что могла бы быть моделью. Талантливая, стройная, с густыми волнистыми норково-каштановыми волосами, белой кожей. Если бы только... нет, она бы туда не пошла. Это было бы несправедливо по отношению к Ганни, и это была пустая трата времени. К тому же, Ганни была идеальна такой, какая она есть. Она усердно работала на почте и даже помогала в пекарне по выходным.
Ганни больше ничего не сказала, только продолжала есть медленно, тщательно пережевывая пищу, как ее учила Люли.
Пришло время снова помочь ее дочери.
«Что тебя беспокоит, дорогая? Я знаю, что ты сейчас не перегружена работой на почте, ведь все пишут электронные письма, а не обычные, и каталогов по почте проходит меньше, чем в прошлом году. Значит, дела идут медленно, да?»
«Работа — это хорошо, мама. Но я слышала, как миссис Чемберлен говорила мистеру Клему, как хорошо, что все почтальоны — федеральные служащие, поэтому никого из них не могут уволить. Мистер Клем говорит, что почтальоны — как ковбои: работают до тех пор, пока не уедут в закат». Он рассмеялся и сказал что-то вроде: «Ага, если только один из курьеров не трахнет собаку перед почтовым отделением. При пятидесяти свидетелях». Она идеально передразнила мистера Клема.
«Это сказал мистер Клем?»
Ганни кивнул. «Мистер Клем говорит всякую всячину. Он учит меня своей системе маршрутизации, понимаете, какие посылки идут по тому или иному маршруту. Он сказал, что это займёт какое-то время, но, кажется, я учусь. И все курьеры очень хорошие. Пармиджана очень вкусная».
Люли все еще читала. «Спасибо, Ганни. Никто из мужчин тебя не беспокоит, правда?» С тех пор, как Ганни исполнилось пятнадцать, вокруг нее вились парни. Она была красивой, доброй и простодушной. Люли знала, что некоторые парни и мужчины хотели ей добра. Но для других, как только они поняли, что Ганни проста и стремится угодить, она стала легкой добычей. Когда-то Ганни могла быть легкой добычей, но крестный отец Люли и Ганни, шеф полиции Дэнни Мастерс, взял за правило учить ее, что делать, если парень или мужчина ведет себя рядом с ней определенным образом. Конечно, за эти годы случались инциденты, но Ганни не забыла. Теперь, в тридцать, она знала, как позаботиться о себе.
Но как же муж? Дети? Люли хотелось плакать, она годами плакала одна в своей спальне, чтобы Ганни не услышала её и не забеспокоилась. Но у Ганни не было ни малейшего шанса на семью, и это разбивало Люли сердце.
Ганни деловым тоном заявила: «Никаких проблем с мужчинами, мама, с тех пор, как появился мистер...
Гиббс. Я сказал ему, что сожалею, что его жена его не понимает, но если он не оставит меня в покое, я его пну, а потом позову своего крёстного — Чиф Мастерса.