Он глубоко вздохнул и посмотрел прямо перед собой на людей, большинство из которых были одеты в чёрное, и все искренне переживали смерть Октавии. Нет, поймите правильно…
Её убийство. Её гроб был покрыт покрывалом из розовых гортензий, её любимых цветов, как сказала её сестра. Большая цветная фотография, сделанная четыре месяца назад,
Аго была прислонена к мольберту. Она стояла на ступенях здания суда, широко улыбаясь и потрясая кулаком. Она выглядела прекрасной, безумно счастливой, готовой вот-вот выпрыгнуть из своей шкуры. Сала помнила тот день, день, когда ей удалось добиться судебного преследования мошенника и убийцы, одного из дел Салы.
Он познакомился с ней в ходе расследования этого дела, работал с ней, а когда все закончилось, когда она выиграла, он повел ее отпраздновать победу, угостив спагетти с моллюсками в закусочной «Флоринтайнс» в Фогги-Боттоме.
В этот момент яркий солнечный луч пронзил прекрасное витражное окно, ударив по мольберту и лицу Октавии. Сала смотрел на портрет женщины, которую он так хорошо знал. За то короткое время, что они были вместе, они были так хороши друг для друга. Он всё ещё горевал по своей покойной жене Джой, а Октавия горевала по тёте, умершей от рака груди, и, конечно же, о распаде её брака.
Прости, что подвёл тебя, Октавия . Сала признал, что он был единственным, кто мог её спасти, но не сделал этого. А теперь её не стало. Он чувствовал, как боль пронзает его всё глубже. Тай снова сжал его руку.
Он задавался вопросом, вернулась бы Октавия к своему бывшему мужу после всего этого. Он все еще... Разве это не ее бывший муж стоял на краю нефа? Октавия показала Сале его фотографию на своем телефоне. На ней был изображен высокий светловолосый мужчина лет сорока, накаченный и улыбающийся, крепко обнимающий ее. Теперь его плечи были сгорблены, лицо бледное и застывшее, словно высеченное из камня. Он не отводил взгляд от гроба Октавии. Его звали Бил Калвер, вспомнила Сала. Калвер выглядел совершенно одиноким. Сала указал на него, прошептав Таю:
«Вон тот мужчина — бывший муж Октавии. Постарайся занять лишнее место».
Тай наблюдал, как Сала, петляя, пробирается к Биллу Калверу у дальней стены церкви и слегка тронул его за плечо. Мужчины разговорились. Через несколько минут Сала привёл Калвер обратно. Он наклонился и представил её. «А это шеф полиции Тай Кристи». Он не стал добавлять, что Тай видел, как бывшую жену Калвера убили на озере Мэсси.
Тай взял Калвера за руку. Кожа у него была холодной и сухой. Он выглядел замороженным, его горе было глубоким и невыносимым. «Мистер Калвер, пожалуйста, сядьте с нами». Все трое сжались в пространстве, предназначенном для двоих, но соседи не возражали, вероятно, даже не замечали.
Они сидели молча, слушая, как органист играет медленный реквием, который Сала не узнал. Калвер сказал почти срывающимся голосом: «Это была одна из любимых органных пьес Октавии. Интересно, знают ли они об этом». Сала посмотрел на свои сжатые пальцы.
Он подождал, пока органист не заиграет новую пьесу, и наклонился к Калверу. «Я знаю, что вам сейчас очень тяжело, мистер Калвер…»
«Бил, пожалуйста, агент Порто».
Сала кивнул. «Зовите меня Сала. Вы знаете про Виктора Нессера?»
Калвер напрягся, глаза его сузились, а губы сжались. «Я видел его лицо по телевизору и в интернете. Я не мог поверить. Как он мог убить её после того, что она для него сделала? Он что, с ума сошёл?»
«Это рабочая гипотеза. Октавия когда-нибудь говорила с тобой о нём?»
Калвер посмотрел на свои начищенные итальянские туфли и кивнул. «Это было ближе к концу нашего брака, но мы оба всё ещё пытались решить проблемы с помощью психолога. Мы всё ещё вели себя вежливо».
«Помню, Октавия жалела его, говорила, что он самый грустный молодой человек, которого она когда-либо видела, и что ему, похоже, всё равно, что с ним происходит. Она говорила, что он сосредотачивался на несущественных вещах, например, на храпе парня в соседней камере, но в основном жаловался на лодыжку, говорил, что ФБР перебросило его к бездарному стажёру, который не отличает лодыжку от локтя, и он будет хромать всю жизнь. Но Октавия сказала мне, что он почти не хромал. Она даже не замечала этого, пока он не пожаловался».