Послышались шёпот и вздохи облегчения, по большей части искренние. Тай и Сала стали новым центром внимания, пока не стало ясно, что у них больше нет ответов.
Раздался пронзительный женский голос, словно хлыст. «Это почта США, а не кофейня! Всем вернуться к работе!» Разговор затих на корню. К ним подошла внушительная женщина лет шестидесяти, как сказал бы Сала, на удобных невысоких каблуках и в простом сером платье, которое, к его удивлению, открывало потрясающее декольте. Очки висели на золотой цепочке на шее, а волосы были завиты и уложены лаком до полной неподвижности. Она выглядела серьёзно, словно лайнбекер «Медведей», только с грудью. Сала полагал, что все знают, что с этой женщиной лучше не связываться.
После того как Сала и Тай показали ей свои удостоверения и попросили о разговоре наедине, миссис Чемберлен бросила последний уничтожающий взгляд на почтовых служащих, все еще слонявшихся в вестибюле, а затем сказала: «Идите сюда».
Тай и Сала последовали за ней через распашную калитку мимо четвёртого окна. Худой, как соломинка, пожилой продавец хотел что-то сказать, но заметил выражение лица миссис.
Лицо Чемберлена и скривил губы. Сала его не винил. Умный ход, чувак.
«Не обращай внимания на Хьюза. Он здесь столько же, сколько и я, но никогда не отойдёт от окна, никогда не хотел. Он сортирует почту по ящикам быстрее всех, кого я когда-либо видел, но предпочитает продавать марки и взвешивать посылки клиентов.
Он и Люк Патни пытаются перещеголять друг друга в сплетнях».
Они последовали за ней в недра почтового отделения, зная, что почтовые служащие наблюдают за каждым их шагом.
Миссис Чемберлен резко остановилась и презрительно посмотрела на мужчину, который беседовал с молодой женщиной. Она сказала убийственным голосом: «Мистер Клем, вам нужно вернуться к работе, иначе мистер Мерчисон узнает, как вы проводите время на работе». Мистер Клем кивнул молодой женщине и отвернулся.
Миссис Чемберлен продолжила: «Мистер Мёрчесон — наш почтмейстер, новенький, боящийся собственной тени, присланный к нам издалека, с севера, из-под Бостона. Он пока не знает, как мы здесь, в сельской местности Мэриленда, живём, поэтому, естественно, делает то, что я ему говорю. Сейчас, я думаю, он в своём кабинете, запертый на замок.
Кто знает, чем он там занимается». Она обошла их и вошла в небольшую комнату без окон, где вдоль одной из стен, рядом с её очень красивым деревянным столом, росли три на удивление здоровых папоротника. За ним, на стене, ровно за ним, выстроилась небольшая библиотека почтовых изданий, некоторые из которых выглядели достаточно старыми, чтобы быть изданными ещё при Эйзенхауэре. На столе лежали только ноутбук, стационарный телефон и роман в мягкой обложке. Она села и указала им на два стула напротив.
Её взгляд был самодовольным. «Добро пожаловать в мой кабинет, где я проработал двадцать один год. Полагаю, вы пришли, потому что у вас есть вопросы о Ганни и её работе здесь.
Вы можете начинать.
Тай чуть не рассмеялся. Он был близок к этому. Сала тоже это знала, поэтому он её прикрыл, благослови его бог. Он подался вперёд, но прежде чем он успел что-либо сказать, миссис Чемберлен сказала: «Надеюсь, у вас не возникнет вопросов по поводу больничного счёта Ганни. Медицинские счета Эла Ганни будут покрыты федеральным правительством. Доктор Эл, и больнице не придётся беспокоиться об оплате».
Сала выглядела настолько ошеломлённой, что Тай быстро ответил: «Нет, мы понимаем, что проблем с медицинской страховкой Ганни не будет, миссис Чемберлен. Нам нужно знать, говорил ли Ганни с вами сегодня утром о пряжке ремня, которую мы показывали по телевизору».
Вчера. Она сказала матери, что это принадлежит мистеру Генри ЛаРоку.
«А, понятно. Ну да, Ганни подошла ко мне около восьми тридцати утра и спросила, может ли она поговорить со мной. Конечно, я был занят, но я попросил её рассказать, что у неё на уме.
«Да ничего, правда. Ганни сказала, что её беспокоит пряжка ремня мистера Генри, та самая, которую ФБР показывало по телевизору. Я сказал ей, что у мистера Генри нет такой пряжки ремня, как та, которую вы показывали по телевизору, и я должен знать…»
Сала заметил лёгкий румянец на её щеках, но пока не обратил на это внимания. Он мог принять, что мистер Генри не носил пряжку ремня. Но что его возлюбленная никогда её не видела? Он сказал: «Допустим, у мистера Генри была золотая пряжка со Звездой Давида, и Ганни её видела. Она сказала тебе, почему это её беспокоило?»
Честно говоря, я не думаю, что Ганни когда-либо видела что-то подобное. Она иногда ошибается, фантазирует. Она славная девочка, но её мозги не всегда… ну, работают гладко. Она то внезапно отключается, то снова возвращается, можно сказать.