«Нет, сэр», — сказал Тай.
Кэлхун вздохнул, снова сел и махнул рукой в сторону двух плюшевых зелёных кожаных кресел напротив своего стола. «Я как раз собирался рассказать о Ганни Саксе. Это новость дня, то, что все хотят знать. Ну что ж, решать вам, решать вам. Садитесь».
Он подался вперёд, скрестил руки и попытался изобразить достойного, серьёзного и обеспокоенного банкира, но ему это не удалось. Он выглядел слишком возбуждённым, как ребёнок рождественским утром, и было слышно, как он постукивает под столом. «Можете хотя бы сказать, умерла ли она?»
У этого человека вообще не было фильтра? Тай сказал: «Вы будете рады услышать, сэр, что с Ганни всё в порядке. Операция прошла успешно».
«Хм. Ну, хорошо. Полагаю, такое случается, даже в Хаггерсвилле».
Голос Калхуна понизился до тихого и доверительного. «Мне тоже однажды делали операцию. Мне удалили желчный пузырь. Должен сказать, какое-то время там было очень больно», — он улыбнулся. «Но мне очень быстро стало лучше, потому что жена вытащила меня из постели и провела по всей больнице, всё время твердя, что я великий целитель и, кроме того, желчный пузырь нужен только слабакам. Она была совершенно права. Что бы вы хотели узнать о мистере Генри?»
Тай устроился в очень удобном кресле. «Вы можете рассказать нам, почему у вас были разногласия с отцом, мистер ЛаРок?»
«Я? В ссоре с мистером Генри? Кто тебе это сказал? Он был популярным стариком.
— ну, он не был старым, когда я был мальчишкой, не думаю. В детстве он был слишком занят, чтобы проводить со мной много времени. Не помню, чтобы он когда-либо устраивал мне бейсбольный или футбольный матч. Он никогда не приходил на мои баскетбольные матчи, наверное, боялся, что банк обанкротится, если он не будет уделять этому всё своё внимание. Он был настолько увлечён этим. Он либо запирался в своём кабинете, либо гулял, особенно по вечерам. Мой отец был очень популярен, но, думаю, вы это уже знаете.
«Если подумать, оглядываясь назад, я не думаю, что он меня особенно любил. Не знаю почему, но вот так. Но, с другой стороны, он и мою маму не особо любил. Он начал спать с этой ужасной миссис Чемберлен на почте ещё до смерти моей мамы, по крайней мере, так я слышал позже. Так продолжалось годами, пока старик наконец не умер, хотя, честно говоря, это было не его решение».
«Умер?» — медленно повторил Сала, подняв бровь. «Нет, это было не его решение.
Мы знаем, что ваш отец был жестоко убит.
«Да, вы правы, конечно. Я никогда не понимал, зачем убийце нужно было убивать его таким ужасным способом». Кэлхун посмотрел на свои часы Breitling, понял, что это неразумно, и снова поднял взгляд. «То есть, пуля дала бы тот же результат, верно? Моего отца до сих пор очень не хватает, спросите любого в городе. Помню, на его поминках в крематории были только стоячие места». Кэлхун помолчал, нахмурившись, глядя на свою ручку Montblanc. «Теперь, когда я об этом думаю и буду до конца честен, этот старик был для меня настоящим сукиным сыном. Но мы делали вид, что по большей части хорошо ладим, без драматичных ссор».
Тай снова сказал: «Сукин сын? Как же так, мистер ЛаРок…»
«Калхун, пожалуйста».
Тай наклонился вперёд. «Калхун. Как он мог быть сукиным сыном?»
«Ты меня слышал. Он был Санта-Клаусом для всех в городе, но не для своей жены и сына, даже для себя. Он ни разу не навестил меня в Дартмуте, дал мне ровно столько денег, чтобы я мог есть. Разве это не подходит?»
Да , предположил Тай, так оно и есть , но она добавила: «Я вижу, что его поведение ранит тебя».
«Да, но я тут ною, а его нет уже пять лет. Я его почти не видел, пока мы с женой не переехали из Балтимора обратно в Хаггерсвилл, и тогда он неожиданно назначил меня управляющим банком и объявил, что уходит на пенсию.
«Думаю, ему пришлось поставить меня во главе, выбора не было, ведь он был большим ценителем традиций, а я был его единственным ребёнком. Он решил оставить мне этот банк и свои деньги. Он знал, что я умён и не стану разорять его банк. Видите ли, я двадцать лет управлял банком в Балтиморе и показал ему, что могу делать это очень хорошо». Кэлхун на мгновение замолчал. «Жаль, что он не прислал мне немного этих денег, когда я учился или только начинал.
«В конце концов, думаю, это значит, что он не был во мне так уж и разочарован, не так ли? Он бы даже оставил мне свой чудовищный дом, если бы я не сказала ему, что он мне не нужен».
Он начал перебирать «Монблан» длинными тонкими пальцами. «Он оставил свой дом Хаггерсвиллу. Его кабинет сохранили как святилище, ничего не трогали. Кажется, моя старая спальня теперь превратилась в кладовку. В последний раз, когда я туда заглядывал, там были сложены коробки с бумагой. Все мои постеры с Уилтом исчезли».