«Да, это правда, — сказала Люли. — Но почему мистер Генри взял с неё клятву хранить тайну?
Какое мистеру Генри до этого дело? Это всего лишь дурацкая пряжка ремня, не более того. Вот почему её история показалась мне такой странной.
Тай поднял трубку. «Миссис Чемберлен сказала нам, что Ганни работал в крематории «Спарроу» до того, как открылось почтовое отделение».
«Да, так и было», — сказала Лули. «Миссис Спэрроу — Элейн Спэрроу, мать Лэндри и Эрика — наняла Ганни в помощь миссис Чаггер на стойке регистрации. Она встречала людей, раздавала печенье на поминальных службах, иногда отвечала на телефонные звонки».
Ну, знаешь, всякая всячина, ничего слишком сложного». Она помолчала. «После того, как родители Спэрроу умерли, и Лэндри женился на Сьюзен, она стала начальницей Ганни. Ганни очень нравилась Сьюзен, но её беспокоило зрелище мёртвых, особенно когда их запихивали в печь и сжигали. Я спросила её, как это возможно, ведь её работа не требовала присутствия рядом с местами кремации. Оказалось, что она оказалась не в том месте не в то время, и это её напугало. Сьюзен сказала мне, что сожалеет о потере Ганни. Она сказала, что Ганни очень хорошо относился к скорбящим родственникам.
Члены, очень чуткие и нежные. А потом, Дэнни, ты устроил её на почту.
Чиф Мастерс кивнул. «Лули, Ганни сжала мою руку. Она снова приходит в себя».
Ганни почувствовала лёгкий свет у своих век, не слишком яркий и не болезненный, но успокаивающий и тёплый, успокаивающий. Голова теперь не болела, только какая-то тяжесть, словно груз давил на неё, и разве это не странно? Она медленно открыла глаза, посмотрела на прекрасное лицо матери, затем на крёстного и двух незнакомцев позади них, мужчину и женщину, примерно её возраста, которые были полностью сосредоточены на ней, с серьёзными лицами. Они были из церкви? Она умирала?
«Ганни? Малыш?»
Голос её матери, словно нежный, чистый звон колокольчиков, когда она успокаивала её после кошмара или когда говорила, какая она замечательная, когда Ганни сдала необходимые для окончания школы оценки. Когда это было в школе? Это, должно быть, было очень давно, не так ли?
Она снова услышала голос матери, почти у своей щеки: «Ты можешь поговорить со мной, Ганни?»
Ганни. Она вдруг вспомнила бег с мешками, когда ей было шесть лет, и всем детям приходилось бежать к финишу с мусорными мешками, закреплёнными под мышками. Она спотыкалась, а Берти Уайман обозвал её мешком. И это прозвище прилипло. Это было лучше, чем другие прозвища, которые давали ей дети, вроде «болван» и «дурочка». Она никогда не жаловалась матери, потому что эти прозвища её не так сильно возмущали, как те, которые она слышала от взрослых, простые, но всегда очень милые. После гонки с мусорными мешками Ганни стала тем, кем её называли все, включая маму. Мама сказала, что это мило и забавно, хотя теперь она поняла, что мама ненавидела это прозвище и просто пыталась извлечь из него пользу. Но она смирилась с тем, что её называют Ганни, правда, не особо задумываясь об этом.
Но теперь она поняла, что это неправильно. Ганни – не то имя. Она хотела, чтобы это имя знала её мать, хотела, чтобы это имя знал и её крёстный. Она прошептала: «Мама, пожалуйста, зови меня Ли. Это моё имя. Ли Энн Сакс. Ганни звучит как имя какого-то морского пехотинца. Ганни была ничего, когда я была маленькой, но сейчас уже нет».
Наступила полная тишина. Ли услышала, как мать втянула воздух. Она чувствовала тяжесть их взглядов, множество невысказанных вопросов, повисших в воздухе, тяжёлые, как…
тяжесть на ее голове.
«Я давно уже не была ребёнком, мама, — прошептала она. — Я уже взрослая.
Я тоже хочу пить».
Первым заговорил её крёстный, его голос был успокаивающим, как мягкий свет. «Без проблем, Ли. Мне может понадобиться время, чтобы привыкнуть, так что будь терпелива». Он сунул ей в рот соломинку. «Помедленнее, Ганни… Ли… очень медленно, хорошо, дорогая?»
Это было похоже на райское наслаждение, и ей захотелось быстро выпить весь стакан воды, одним большим глотком, но она почувствовала, как где-то в груди нарастает боль, и остановилась.
«Спасибо», — прошептала она. Мать легонько поднесла к её губам салфетку.
«У вас что-нибудь болит?»
«Не совсем, я слишком быстро пила». Она улыбнулась своему крёстному, а затем, глядя поверх него, на симпатичных мужчину и женщину. «Кто вы?»
46
Лули поцеловала дочь в щеку и выпрямилась. «Дорогая, позволь представить тебе агента ФБР Салу Порто из Вашингтона и шефа полиции Тай Кристи из Уилликотт».
Они подошли и показали ей свои удостоверения. Ей очень понравился наряд шефа Кристи: чёрные джинсы, заправленная белая рубашка, строгий чёрный пиджак. У неё были такие классные волосы, тёмно-каштановые, с локонами до плеч, и прекрасные зелёные глаза, возможно, цвета мха. Она была выше Ли и в отличной форме, как говорил её крёстный, что было большим комплиментом.