Ли улыбнулась матери: «Я в порядке. Не волнуйся, мама».
«Хотите поговорить с Сьюзен Спэрроу? Она и Эрик пришли вас увидеть.
И шеф Кристи, и агент Сала».
Да, конечно, они были здесь, Ли слышала их разговор, ясно как день. Это было странно, но она не знала, что не спит. Как странно. Она крикнула: «Шеф Кристи, агент Порто. Привет, Сьюзен, Эрик. Я рада, что вы пришли. Я хотела бы поблагодарить вас за то, что вы пришли, особенно Сьюзен. Вы были хорошим начальником, очень терпеливы с Ганни… со мной». Она подождала, пока Сьюзен не встала рядом с ней. «Простите, но я всё ещё парю под потолком. Но обезболивающее скоро должно выветриться, и я надеюсь на мягкую посадку». Она всматривалась в их лица. «Я понимаю, вы, должно быть, беспокоитесь о том, что люди подумают о крематории. И, конечно, вы понимаете, что многие не так глубоко задумываются, они всегда предпочитают цепляться за самый пикантный ответ. Но все знают семью Воробьёв. Вам не о чем беспокоиться».
58
Сьюзен могла лишь смотреть на молодую женщину, которую знала с тех пор, как жила в Хаггерсвилле. Её взгляд немного затуманился от наркотиков, но голос… больше не был тем милым, робким, неуверенным, вечно замолкающим, чтобы узнать, не хочет ли кто-то ещё заговорить. Теперь её голос был сильным, уверенным, и что она сказала о людях? «Да, именно так, — сказала Сьюзен. — Шеф Кристи и агент Порто сказали моей семье, что ты сменила имя с Ганни на своё настоящее имя Ли. Я рада, что ты это сделала. Это прекрасное имя».
«Да, так и есть, не так ли?» Ли посмотрела мимо неё и улыбнулась. «Привет, Эрик, как мило с твоей стороны, что ты пришёл». Она похлопала по другой стороне кровати.
Эрик подошёл к ней, слегка коснулся пальцами её руки. Он не мог сдержаться и уставился на неё, как это делала его невестка.
Ли спросила: «Сьюзен, как ты думаешь, как пряжка ремня мистера Генри могла оказаться в озере?»
Сьюзен знала, что ей нужно перестать глазеть на эту молодую женщину. «Нет, я не хочу. И Лэндри, и Эрик тоже».
Эрик сказал: «Мы сказали шефу и агенту, что никто из нас не видел его тела. Его доставили из морга в саване. Мы переложили его в саване в закрытый гроб для поминальной службы. Затем его кремировали. Мы так и не увидели пряжки ремня, и её точно не было среди его праха».
Сьюзен беспомощно пожала плечами. «Мы в растерянности».
«Понятно», — сказала Ли. Она живо вспомнила, что, как она слышала, сделали с мистером Генри.
Сьюзен наклонилась ближе. «Ли, извините за вопрос, но не могли бы вы рассказать нам о том дне, когда вы впервые увидели пряжку ремня? Мы надеемся и молимся, чтобы вы вспомнили что-нибудь ещё из того, что произошло на той встрече, что-то, что может помочь шефу Кристи и агенту Порто».
Сала сказал: «Попробуй, Ли. Вспомни тот день с мистером Генри.
Представьте себе это снова. Вы там. Вы едите праздничный торт. Миссис Буалу в
заниматься с вами и мистером Генри?
«Нет, я же говорила, она взяла свой кусок торта и ушла», – продолжила Ли спокойным голосом, и снова она в совершенстве описала свой визит с того момента, как вошла в его кабинет с праздничным тортом, до того момента, как он взял с неё клятву не разглашать информацию о пряжке ремня. «И вот я ушла, пошла домой и рассказала маме, как мистер Генри был рад своему праздничному торту. Сохранение пряжки ремня не составило труда. Я совсем забыла о ней, пока агент Савич не показал её в понедельник по телевизору».
Эрик сказал: «Сегодня мистеру Генри исполнилось семьдесят пятый год, верно?»
Ли улыбнулась. «Мама положила сверху на торт большую синюю сахарную монету семьдесят пять». Она помолчала, а затем добавила: «Знаешь, Сьюзен, тогда я не удивилась, но теперь мне кажется странным, что у него была пряжка со звездой Давида на ремне, хотя он не был евреем».
Сала сказал: «Я проверил его биографию, но никаких упоминаний о еврейских родственниках или предках там не было. Мы с Таем тоже нашли это странным».
Ли сказала: «Я так ясно вижу, как он гордился этой пряжкой ремня, и он снова и снова её полировал. И гладил её, что теперь, когда я вспоминаю об этом, мне становится жутко. Она была словно ценный приз, который он выиграл. Он рассказал мне, как пряжка ремня вызвала у него прекрасные воспоминания о том, как впервые в жизни он понял, что для него важно. И он поцеловал пряжку ремня. Вот это действительно было жутко.
«Размышляя об этом сейчас, я задаюсь вопросом: как еврейский пояс мог символизировать то, что было самым важным в его жизни? Откуда он его взял? Кто его ему подарил или продал? Или он его украл?»
Тай сказал: «Все вопросы отличные. Но украденная пряжка ремня? Как это могло быть для него так важно?»
Эрик сказал: «Удивительно, что вы так ясно помните все, что говорил мистер Генри, спустя пять лет».