- Не забывай, Берт, - я поднялся собираясь в конце концов принять душ, - кто составлял и писал проект. И будь на то воля и возможности люди уже давно использовали бы "Мнемозину".
Вода успокоила и освежила меня. Размышлять о всякого рода нестыковках и разночтениях не хотелось. При этом обязательно навешаются ярлыки предвзятости и обвинений. Сейчас важным для меня было продумать ход действий на завтра.
Выйдя из кабинки и продолжая вытираться, я украдкой посмотрел на Берта. Освещённый мягким светом ночника он продолжал сидеть в кресле с книгой и что - то рассматривать.
- А, Макс? Ты тихо вошёл... - он вновь опустил перед собой голову. - Я тут случайно взял твои документы, решил ещё раз посмотреть фотографии. И наткнувшись на одну из них, кое - что вспомнил. Вот, держи, - он мне передал широкий и тонкий проспект "Вестника" ИЭБ очень давнего издания. Подобные ему уже не выпускались и хранились лишь архивах.
- Где ты его откапал? - спросил я.
- Захватил с собой. Теперь открой его и на первых страницах ты увидишь того, кого хотел бы найти. Он среди тех, кто изображён на снимке. Сам Виктор Полозов.
Вытянув последнюю фотографию из папки не имеющую никакого отношения к досье, Берт протянул её мне.
- Он тоже здесь.
Момент удивления стал лишь блёклой тенью моего внезапного осознания в понимании того факта, кто именно был изображён на обеих фотографиях.
8
Однообразность замкнутого пространства на "Медузе", так весьма свойственная на кораблях Космофлота, выбивала из привычного распорядка суточной колеи. На Станции, что день, что ночь, выглядели однотипной и постоянной протяжённостью не имеющей определённого начала и завершённости. И потому здесь, меня начала одолевать тягостная сонливость, которую я пытался согнать наигранной бодростью.
"Утром", стоя под прохладным душем, я старался себя уговорить думать более рационально и не стараться впадать в эмоциональные прострации потакая экипажу. А самой основной своей задачей видел, исполнение поставленного задания без отвлечения на измышления начальника Станции и возможные субъективные видения каждого из членов команды. Мало ли кого они могли наблюдать, всё это следовало ставить под сомнения и проверять, возможно даже в иных условиях и с экспертами особых полномочий. Сейчас меня немного волновало то, что Берт мне рассказал вечером. С количеством видимых им дельфинов он мог и напутать - не мудрено отдалённо принимать одного и того же афалина за совершенно иного, если ты не специалист и не в тесном общении с ними. А уж тем более, мельком и издали. Но вот явное существование эфемерного Виктора Полозова, явившегося во плоти и крови полностью разрушало всякое мышление. Указание на предполагаемый портрет неизвестного батинавта я принял лишь, как очередной аргумент в пользу материальности незнакомца, но не его личности. И если полностью доверять словам и свидетельствам экспериментального биокибера, то гидронавт - глубоководник оказывался...
Нет, я в это не хотел верить! Подобная история в сути своей не могла бы происходить, так как тот, кто пытался выдавать себя за Полозова давно уже почил и оставался лишь в памяти немногих спецов Института. Значит, это мог быть обычный двойник. Либо, воспалённое восприятие Берта, основанное на побочных последствиях в его памяти от загружаемой "Мнемозины", создало некий идеальный образ, для необходимых биохому программных конструкций. Других версий, я как работник ИЭБ, искать не старался, пытаясь отмежеваться от всего, что сейчас касалось незнакомца.
Приводя себя в порядок, я начинал свой очередной день на Станции с того, что попытался распланировать посещения. И первым пунктом значился Фаллада. Мне не очень - то хотелось идти в его "логово" после вчерашнего разговора, в котором звучало с его стороны больше фальшивой откровенности и подозрений, основанных на страхе. От меня же исходил явный сарказм и с трудом скрываемого недоверия к собеседнику. Теперь же, - и я в этом был уверен - старик не захочет уж на столько со мной быть откровенным держась более строго и сдержанно. Для себя же первой необходимостью я ставил выяснить радиальный ландшафт, тектоническую составляющую и саму суть работ проводимых на Станции и в её акватории. Попытку родственных взаимосвязей молодого ихтиолога и экзальтированного пожилого мужчины стоило оставить на потом. Объяснял я себе это практичностью и целесообразностью в стремлении найти компромиссы дававшие мне наиболее эффективно закончить свою миссию и убраться с Гекаты поскорее.
Отыскав на секретере злополучный "Вестник" и вновь рассматривая фото, я удручённо сжал губы и зачем - то вырвав страницу засунул её в карман куртки. Мотнув в сомнении головой и хмыкнув быстро вышел в коридор собираясь позавтракать.
В этот раз до столовой с камбузом довелось добраться значительно быстрее. Сработали хорошая память и ориентация. Ещё на подходе стали слышны запахи приготовленных блюд и возня с посудой. Внутри помещения всё было так же как и вчера - сияя чистотой и отсутствием кого - либо.
- Есть тут кто живой?! - пришлось мне громко спросить.
Пройдя на прежнее своё место, я потёр в ожидании руки. Из проёма к камбузу появилась Элен Фергюсон. В однотонном фартуке поверх серого рабочего комбинезона и с растрёпанными короткими волосами она показалась мне значительно привлекательной, чем вчера.
- Вы сегодня поздно пришли. Но по традиции, мне всё же придётся вас потчивать.
- Простите, просто мне ещё нужно привыкнуть к режиму, который царствует на "Медузе".
- У вас весьма мало для этого времени. - Элен поставила передо мной поднос с яствами. - Или подчиняйтесь сразу, или...
Я с удовольствием осматривал блюда аппетитно пахнувшие.
- Или?
- Улетайте с Гекаты. Ведь смысл всего здесь происходящего не стоит и выеденного яйца.
- Это вас кто - то уже убедил в подобном мнении? - я принялся поглощать поданный завтрак. На это раз это был прекрасный омлет с тостами. - И вам совсем не хочется разбираться в происходящем? А как же тогда, Виктор? Или его смерть сделала вас безразличной...