— А вот и гид, мой знакомый, — заметил переводчик, махнув кому-то рукой, — эй, Пауло!
Мы подошли к большому побеленному дому. Я предположил, что это что-то вроде административного здания или сельского клуба. Возможно, там даже есть кондиционер.
На крыльце, беспечно развалясь, сидел один из местных, полноватый человек в белой кепке. Он живо поднялся и шагнул навстречу. Приветливо протянул руку.
Сергей энергично представил нас по-испански. Гид немедленно воскликнул что-то радостное и еще раз пожал мне руку. Я, как мог, изобразил ответную улыбку.
— Он говорит, здесь всегда рады гостям из России, — пояснил Сергей, — почти никто из них не говорит ни на испанском, ни на гуарани, у каждого племени своё наречие. Пауло здесь единственный, кто знает испанский, вот и подрабатывает гидом.
Пауло, словно в подтверждение этой рекомендации, болтал без умолку, провожая нас в «клуб». Мы оказались в помещении с тремя столиками. Здесь, и правда, было чуть прохладнее.
— Он говорит, они уже привыкли, что иностранцы приезжают смотреть на них и фотографировать, — пояснял Сергей, — правда, он жалуется, что туристов мало. Турагентства не сильно рекламируют их деревню, или возят сюда туристов сами, заламывая тройную цену.
— Предупредите его, что у меня с собой очень мало наличных, — тихо заметил я.
— О, даже не беспокойтесь! — замахал руками переводчик. — Мы здесь просто в гостях. Я объяснил ему, что мы попали в аварию, и нам нужно подождать машину.
Я кивнул.
— Он спрашивает, что мы будем пить?
— Просто стакан воды, — быстро ответил я. И секунду подумав, нехотя добавил, — со льдом, если есть.
— А как же мате? — усмехнулся переводчик.
— Нет, — я выдавил еще одну слабую улыбку, — в другой раз.
В соседней комнате, откуда быстро вернулся Пауло, нашелся лед. Два больших кубика на стакан. Стакан стеклянный, чистый. Сергею принесли лимонад.
— Здесь у них что-то вроде культурного центра-музея, — добавил Сергей, кивая на обшарпанные стены, — и одновременно школа для местных детей.
Я проследил за его жестом. В еще одной комнате виднелись сваленные в кучу старые компьютеры. Вероятно, подарок щедрых спонсоров.
Пауло опять вышел и на этот раз принес стопку каких-то газетных вырезок и чёрно-белых фотографий. Возложил это на столик и торжественно произнес что-то на своём наречье.
— История Белого Вождя, так его до сих пор здесь называют, — пояснил Сергей, аккуратно вытягивая из «архива» совсем желтую газету, — его звали Беляев Иван Тимофеевич. Царский генерал, участник Белого движения, герой Парагвая… Так, пожалуй, его историю можно начать с этой заметки.
Я с такой же аккуратностью взял газету. Значит, речь пойдет о белой эмиграции. Надо полагать, еще одна беспощадная история на фоне беспощадной жары.
Газета называлась «Новое время», выпуск датирован тысяча девятьсот двадцать четвертым годом. Белград.
Серым карандашом выделена заметка: «Ко всем, кто мечтает жить в стране, где он может считать себя русским. Ехать в Парагвай и создать там национальный очаг, чтобы сберечь детей от гибели и растления».
— Хотя, конечно, нет, — поспешно добавил Сергей, доставая еще какие-то черно-белые фотографии, — начать надо гораздо раньше. Надо сказать, что Иван Тимофеевич, еще будучи гимназистом, интересовался Парагваем. На чердаке семейного имения он нашел карту Парагвая, принадлежащую его прадеду, адъютанту Суворова. Судя по будущим воспоминаниям, тогда его, мальчишку, заворожила далекая экзотическая страна, где рабство отменили на двадцать три года раньше, чем в США и на двадцать лет раньше, чем в России. Вполне естественно для гимназиста мечтать о далеких берегах, но кто бы мог тогда предположить… А впрочем, давайте по порядку.
Я взглянул на черно-белую фотографию. В ответ на меня посмотрел худощавый человек в пенсне и с аккуратной бородкой. Такие лица принято называть интеллигентными.
— Иван Тимофеевич Беляев, — мерно начал Сергей, раскладывая по столику бумаги, — родился в семьдесят пятом году, в семье потомственного военного. Его отец был генералом от артиллерии и командиром Кронштадтской крепости. К слову, родная сестра Ивана Тимофеевича, Мария была второй женой Александра Львовича Блока, то есть, мачехой поэта Александра Блока. Во время мобилизации именно Беляев помог Блоку пройти нетрудную службу в штабе тяжелого артдивизиона, которым сам тогда командовал. Как знать, может быть, тем спас будущего классика.