В клуб зашел Яша Журавлев - Наташа знала его в лицо, раньше он никогда не бывал в "Искре", Наташа давно не встречала его, он был известен своей красотой, добротой и неопытностью, его считали дураком, была даже поговорка - "что стоишь как Яша Журавлев" - она применялась, когда кто-то проявлял нерешительность в важном деле.
Яша только что вошел - он долго курил на крыльце, смотрел, как дождь прибивает к земле мокрые листья - как будто это птицы падают. Не танцевали только они двое, Яше и в голову не пришло танцевать, он остановился, и не него натыкались пары.
Наташа была настолько умна, что не пригласила его на танец - тотчас засмеялся бы кто-нибудь. Она за рукав, заботливо улыбаясь, отвела Яшу в угол - "ну что ты раскрылился? мешаешь" - и начала беседу.
Яша переминался с ноги на ногу, шелуха скрипела под его сапогами как мокрый песок, девушка расспрашивала об армии, ей были интересны узбекские слова, что такое "алыча", деревня, где на улицах пахнет розами, похожими на корзинки, сплетенные из лепестков, и мочой, а на бахчах лежат дыни и светятся по ночам, как луны. Есть длинные, с лошадиную голову, гладкие, как кожа на женской щеке, они такие мягкие, что муравей оставляет на них следы, а есть маленькие и круглые, как головы младенцев, покрытые почти древесной корой. Когда дыню раскалываешь, из нее, как из шкатулки, туманом поднимается свет и исходит сырой медовый запах, а крупитчатые ломти ее точат сладкие слезы.
Солдаты воровали дыни, и прапорщик искал воров, обнюхивая солдатские воротнички - они пропитывались дынным туманом.
Яша провожал девушку - она попросила - "дюже собаки злые на улице". Девушка взяла Яшу за руку и просила пообещать, что он приедет и завтра. Эта девушка была единственным человеком, проявившим интерес к Яшиным рассказам - он обещал, чувствуя себя счастливым, и, не найдя Витьку, лег в кузов. Над ним качалась кленовая ветка, как будто изрезанная ножницами, листья, падающие на Яшу, были плотные, как поросячьи уши.
Они ездили неделю, Наташа от счастья похорошела, Яше надоели разговоры, собеседник был ему безразличен, он соскучился по охоте и ушел в Курпинку.
Наташа искала свои ошибки и находила их - из-за них она потеряла жениха. Между тем, у нее никогда не было жениха. Девушка решила во что бы то ни стало вернуть так быстро утраченную любовь. Яша ни разу - ни вслух, ни в мыслях - не произнес имени своей собеседницы.
-12
Кто-то шел, это был не Яша, тени облаков пачкали снег, Евдокия еще не могла понять, мужчина или женщина, а долгополая чужая тень уже наползла ей на ноги и поднялась как вода до щиколоток. Евдокия думала плохое: "либо сестру муж прогнал, либо помер кто".
Незнакомой девушке с искаженным от стужи лицом, с льдинками в ноздрях, мороз свел губы - поздоровалась, не выговорив "р", шла из Сурков в "Искру", не туда свернула, заблудилась. Девушка была жалка - замерзшая, некрасивая, Евдокия пригласила, девушка отказывалась от ужина, просила только чаю, ее уговорили, она скромно поджимала локти, как в городе, ее разговор был так умен и рассудителен, что ей отвечал Иван Васильевич, тени посинели и летали по печке, как пауки. Евдокия зажгла лампу, тени прыснули в углы и тотчас вернулись оттуда почерневшими, изменив пропорции. Вошел Яша, он убил зайца, голенища его сапог были изъедены кровью. Наташа едва справилась с волнением, загодя положила ложку - чтобы не застучала по тарелке или об зубы, но покраснела. Почувствовала, что уши созрели как малина, поспешно засобиралась. Евдокия заметила, не стала задерживать, заставила Яшу проводить гостью до Искровского поворота. Яша делал сестре гримасы - устал, есть хочу, не хочу идти - у сестры тускнел взгляд - "брат невежа, что за человек".
Яша проводил гостью, подарил ей зайца с тупой и мертвой, как у саранчи, мордой. Девушка просила рассказать про охоту. Яша рассказывал ей, что когда почистишь ружье, его металл пахнет кровью, зайцы кричат младенческими голосами, и, если послушаешь, то рука не поднимется убить, а у лисы такой тонкий слух, что она либо слышит мысли охотника, поэтому поймать ее можно только случайно, не думая о ней, жаль, что нет собаки хорошей, с ушами, висящими как лоскутки, с улыбчивой мордой - они умнее, дружелюбнее, с подведенными как у девушки глазами - они здоровее, крепче, а то сколько подстреленных и ненайденных уток гниет в болоте - собака бы мигом доставала.
У искровского поворота, обозначенного только кустами, похожими на недоплетенные корзины, Наташа зажмурилась, как будто в лицо ей дунуло метелью, поцеловала Яшу в губы в горькой корочке, побежала по снегу тяжело, будто по воде, как тележку толкая перед собой свою тень.
Через несколько дней Наташа опять появилась в Курпинке - она продала Евдокии валенки - не дорого, на всю семью - поняла из прошлого разговора, что нужны валенки, съездила за ними в Лебедянь, выбрала серые, как дым, с кисловатым запахом, ноге было в них жарко и свежо, как летом. Евдокия польстилась, оставляла гостью ночевать - сметливая, хозяйственная, опрятная -что еще Яшке надо, девушка не осталась, пригласила Яшу на День рождения в пятницу - "и не провожай, светло еще, дорогу авось знаю, ты устал, в пятницу наговоримся".
Яша не хотел идти - зачем, и охота ждет, но Евдокия приготовила подарок - цветную чашку, глубокую, как зевок, и коляный от новизны платочек.
Яша вернулся на рассвете в понедельник, в валенках, купленных Наташей, синий наст ломался под его ногами как рыбьи косточки. Евдокия открыла, у брата опухшее лицо.
Замучила она тебя?
Пристала как банный лист - ушел, пока спят, а то еще на год.
Яша ложился, Иван Васильевич одевался, они беззвучно, чтобы не разбудить детей, смеялись - одним дрожанием животов, говорили громким шепотом.
Как вечер - напоит меня - "куда ж тебе идти", а раз не идти - пей еще - и ничего не помню, глядь - утро.
Во девка влюбилась - женись!
Да уж больно на лицо не приглядна, - сказала Евдокия. Между тем, она хотела бы женить брата на Наташе - пора, засиделся, и возразила только потому, что муж сказал это в шутку.
А ты, Яш, спать с ней будешь ложиться - глаза закрой, а утром уйдешь на работу.
Так глаза закрою - а она гулять будет, дюже охотников-то много.
Яша лег и еще посмеивался с закрытыми глазами - смешная девушка влюбилась в него. У нее, как у мыша, дрожит кончик носа, когда она разговаривает, смотрит она боком, как курица, расспрашивает пустяки.
В обед подлетели сани, излупленная лошадь злилась и скалилась, мужик уже во дворе крикнул: "но, паскуда!". Евдокия поняла, что это, спрятала Яшу в кладовку.
Это была крестная Наташи, толстая баба с дубешкой, измазанной в помете, и с пьяным мужем. Крестная стекла с саней и ритуальным голосом грозно одышливо запела, приближаясь к Евдокии:
И где ваш бесстыдник приблудный? И где ваш заброда окаянный? Он что думает - на него управы не найдется? Да я всю милицию на ноги подыму, да я его в тюрьму на десять лет засажу, да он будет знать, как сироту обижать, мою крестницу. Что же это, снасильничал девку - и в кусты?
Крестная сыграла так хорошо, что Евдокии нельзя было не ответить, пошел безветренный снег, снежинки опускались как пауки на невидимых паутинах, все одинаково подвешенные.
Ой, беда, беда, да что вы нам торочите, да он у нас еще совсем малец, да разве мог же он кого обидеть, да он и без понятия, сроду с девками не якшался, все на охоту да на охоту, да он и сейчас на охоте - как же разве подождать да расспросить его, мальчика, да когда же он вернется?
Яше было двадцать пять лет.
Тихо, Дуня, тихо, зайдите в дом, на улице холодно, будьте гостями, говорил Иван Васильевич.
Половица, на которую крестная наступила в коридоре, вспрыгнула в кладовке, под ногой у Яши, нога согнулась в колене. Смешное и опасное приключение, сестра и зять помогут.
Крестная долго не соглашалась сесть, ее муж тоже стоял, но глаза его закатывались, и он страшно вздрагивал, пробуждаясь.
Сначала Евдокия и Иван Васильевич сомневались, было ли изнасилованье надо было допросить Яшу, затем речь зашла о том, что жениться еще рановато, можно подождать до весны, затем о том, что рановато засылать сватов - надо подготовиться, затем Евдокия спросила у мужа: "кого послать-то? Либо Петьку с Иваном?", крестная села и стала смотреть на стол, "что стоим-то, авось не в церкви" - сказал ее муж, сел и уронил голову.