Договорить не успела, в башке резко раздался сигнал тревоги: сработала «Замена», мля.
- Ол, что случилось? – Капитан видел, как я застыла, а потом резко вскочила с места и закружилась по отсеку, но сейчас было не до него. По внутренней связи попыталась связаться с шефом. Капитану бросила: – Кин, потом.
- «Генерал, ты слышишь меня? Это Айсберг, ответь!» Мля! – В порыве гнева раскрошила что-то твердое, стоявшее у капитана на тумбе, похожее на монитор.
- «Айсберг, прием… Айсберг…» – Связь прерывается, какого хрена, ведь это внутренний встроенный канал, он не может барахлить, если только на другой стороне нет проблем. А они были, судя по всему.
- «Шеф, к вам проник посторонний. Проверьте периметр, срочно! Двадцатый шлюз. Прием!»
- «Плохо слышно, похоже нас глушат… Сбои по всем часто…»
- «ДВАДЦАТЫЙ ШЛЮЗ!» – Взревела, что есть сил.
- «Понял, свяжусь сам… позже. Отбой…».
Я стояла посреди отсека, пытаясь сконцентрироваться и тяжело дыша. Кин подошел вплотную, вмиг окутывая своей мощной аурой силы и спокойствия. Обнял, и мне вдруг захотелось почувствовать себя маленькой девочкой, беззащитной, чтобы кто-то сильный и взрослый решил все проблемы за меня. Кто-то, как мой капитан. С ним я чувствовала невероятную ясность и спокойствие, как будто проснулась от анабиоза, и хотелось остаться только с ним навсегда.
Мля, сопли распустила, идиотка. Сил хватило только сбивчивым шепотом рассказать Кину куда-то в район грудной клетки, потому что голову поднять стало тяжело настолько, будто в нее чугун залили.
- Капитан, в Центре ЧП: База атакована. Незаконное проникновение, не понятно, сколько их. Возможно, это диверсия, похожая на ту, что произошла на Зевсе. Их сигналы глушат, даже мой закрытый канал работает со сбоями. Мой мозг сейчас подключен напрямую к внутренней нейросети Базы через специальную программу – я вижу и знаю все, что там происходит в реальном времени. Это отнимает… некоторую энергию, но иначе бы я упустила это, – дыхания уже не хватало тараторить, – Кин, если там произойдет то же, что и на Зевсе, я не успею… Я здесь, а шеф…
- Мы вылетаем в Центр на Нетопыре. Он доставит нас очень быстро. – Он хмыкнул. – Похоже, ждать, когда МО проявит себя, на самом деле придется недолго. А как…
Договорить капитану тоже не дали: теперь у него на личном инфодроне раздался сигнал, и Кин застыл в ступоре почти как я перед этим:
- Ол, ты летишь в ЦИ одна…
***
Состояние Ол вызывало все больше опасений. Хоть после инцидента с капсулой прошло всего лишь пара дней, Кин видел, что дело не только в полученном ею облучении, после которого Ол восстановилась буквально за несколько часов.
Он не хотел тревожить ее еще сильней, пытаясь защитить от всех возможных угроз, от всех опасностей во Вселенной. И когда подонки из Колаборации прилетели с так называемой комиссией по расследованию инцидента, пришлось хорошенько промыть им мозги. Кин был вне себя от гнева, когда увидел, как члены комиссии, как воронье, налетели с вопросами на его девочку. Когда они остались одни в кабинете капитана, ему пришлось задействовать максимальный уровень эмпатического моделирования – его он подключал крайне редко, поскольку это отнимает некоторые силы, особенно, воздействуя сразу на нескольких людей, и затем требует время на восстановление. Но выбора не было. В этот раз Кин даже испытал злое удовольствие, смотря, как подонки Олбани превращаются на глазах в безмолвных болванов со стеклянными глазами, готовых выполнять любой приказ «кукловода». И глядя на них, наверно, впервые порадовался, что не может чувствовать эмоций Ол из-за ее измененного тела, хотя она в некоторой степени оставалась восприимчива к его сверхэмпатии.
Но теперь он был уверен, что эмоции Ол можно «прочесть» и без сверхспособностей. Кин видел их проявление в ее взгляде – когда она думала, что капитан ее не видит: Ол смотрела так, будто впитывала в себя всего Кина, лаская нежным взглядом. И порой ему казалось, что в измененных радужках ее глаз отражается та бирюза, которой она сама «светилась», когда на нее смотрел Кин. Он замечал, что ее движения менялись, когда он подходил к ней: обычно резкая и сильная с остальными, только с ним она была нежна и ласкова, хоть и пыталась это скрыть под маской холодной строгости. А про ее страсть Кин вспоминал всегда со сладким спазмом и тяжестью внизу живота. Ол была идеальна во всех отношениях.