Наконец, по закрытому каналу поступает сообщение от Кина – значит, операция выходит на финишную прямую. И действительно, внезапно шквальный огонь прекратился, и все корабли эшелона тут же ринулись в контратаку. Мне за их «спинами» пока не видно, что произошло, но отблески гигантского взрыва, что сверкнул секундой ранее на Ио, видны даже из иллюминатора. Надеюсь, капитана не задело взрывной волной.
Словно прочитав мои мысли, приходит сигнал от него самого с радостной новостью: Кин возвращается тем же способом, что и покидал Нетопырь, выполнив миссию и обезвредив не только все боевые установки, но и уничтожив почти весь завод. Он попросту перепрограммировал все оставшиеся торпеды так, что те взорвали сами себя. Теперь можно смело вылетать капитану навстречу, и я начинаю движение корабля, забыв задать какой-то вопрос. Этот вопрос сигналит на периферии сознания, но у меня не получается его сформулировать до конца – мысль ускользает, хотя слова вертятся на языке – очень странное и досадное ощущение.
До Кина остается всего ничего – я уже вижу его в иллюминаторе, летящим мне навстречу.
- Ол, маневр уклонения!!!
«Был ли Стомкинс на заводе в момент взрыва?» – Вот какой вопрос хотела задать капитану, но не успела.
Призыв уклониться поступает слишком поздно – видимо, капитан не сразу замечает стремительно приближающийся к беззащитному Нетопырю объект. А я с опозданием вижу, сосредоточив все внимание на Кине, как на дальнем экране управления отображается сигнал тревоги: с левого фланга приближается гиперракета малой дальности – такая может разнести весь Нетопырь за один «присест» в микросекунду даже, если машина сманеврирует или уйдет в переход. Вот, почему ее не сразу удалось заметить: система наведения такой ракеты закрывается от всех радаров, за это свойство «малышку» назвали невидимкой.
Все корабли эшелона, как назло, уже далеко от меня, не заметив, какая трагедия разворачивается за их спинами. Все, что успеваю сделать – активировать сигнал бедствия. Но они не успеют: слишком близко ракета, слишком далеко эшелон, но близко от меня сам капитан!
Время остановилось: как в замедленной видеоперемотке вижу, что Кин изменяет свой курс и отклоняется в сторону – навстречу мощной ракете. То, что он задумал, понятно без слов, поэтому я молча наблюдаю за происходящим, не в силах что-либо сделать и изменить. Он должен успеть перехватить ракету до того, как она врежется в Нетопырь.
И он успевает, сказав мне перед этим только одну фразу:
- Ол, я люблю тебя…
Взрыв такой мощности, что мой корабль отшвыривает и крутит во все стороны, благо я сижу пристегнутая к капитанскому креслу. Осколками пробивает оболочку, начинается разгерметизация, где-то вспыхивает пламя, но БИИ не может справится со всеми повреждениями сразу, пытаясь стабилизировать машину.
Через несколько секунд подлетают флагманы эшелона, сбивая на ходу еще одну ракету, мчащуюся вдогонку первой, чтобы завершить неудавшуюся атаку на Нетопырь. А потом уничтожают и флаер, который открыл по мне огонь – я прекрасно понимаю, кто в нем находился.
Но в это время все мое внимание устремлено на рассыпавшиеся по космосу осколки: среди них пытаюсь высмотреть те, что остались от капитана. Это занятие весьма увлекает – немного удивляюсь собственному равнодушию и безмятежности, даже не обращаю внимание на ревущую сирену, стремительно снижающуюся сатурацию и требовательный сигнал от одного из флагманов. Зачем они суетятся? Все же так хорошо – просто нужно закрыть глаза, которые почему-то стали светиться электрической бирюзой – заметила в отражении, и поспать, подольше, очень долго…
В полудреме вижу размытые силуэты, которые отстегивают меня от капитанского кресла, вытаскивают и несут куда-то, крича что-то про угрозу взрыва. Как они здесь оказались? Пытаюсь сказать, что хочу остаться на Нетопыре, хочу тоже превратиться в осколки и присоединиться к капитану, но слова почему-то не хотят вываливаться изо рта, а на сопротивление не осталось энергии.
Из последних сил прилипаю к иллюминатору корабля, на который меня все-таки перетащили, пытаясь еще немного полюбоваться на осколки моего капитана – там среди них плавают теперь и осколки моей души, они остались навечно в холодном космосе.