12.
СемьТысячТретья всеми синапсами пыталась оторвать, оттащить сына и мужа от наркотической панели. Ей никак не удавалось одновременно справиться сразу с двумя, хотя и очень слабыми, мужиками. Они успевали выбросить новый синапс, пока мать отцепляла два старых. А хуже всего, что экстатические выбросы, ослабляя их самих, одновременно заставляли синфазно вибрировать и ее. Это опьяняло, одурманивало, лишало сил и воли.
Но понимание, что близкие вот-вот погибнут, истратив себя на нелепое свечение, не давало ей смириться. Она будто обрела второе дыхание, могучую поддержку своим материнским вибрациям.
СемьТысячТретья собралась в плотный комок, напряглась, последним усилием захватила все синапсы родни собственными, выделив для этого удвоенное - невозможное для нормального информациона! - количество отростков. Вся энергия, накопленная в ее теле, выплеснулась в едином желании выкинуть вон, устранить мир этой убийственной штуки. Вспышка желания разрядилась пронзительным светом. Затем жалкие останки обессиленной информационки тускло скукожились рядом с приходящими в себя родственниками.
13.
- Мам, ты чего, мам, ну оживай, мам, - пробился жалобный Юркин голосок, а бодрящее амбрэ нашатыря вздернуло голову вверх.
"Какое радикальное средство!"- трезво восхитилось сознание Натальи, пока тело подчинялось рефлексам, отворачивалось, отпихивало руками омерзительно воняющую аммиаком ватку.
"Вот и Илюша принялся уговаривать, ишь, голосок-то дрожит! Испугался, охламон? Жалко домработницу стало? Или все-таки жену? Поваляться бы так минут несколько, поумирать, чтобы точно расслышать, любит ли еще, змей огненный, а то лет десять, как ничего не говорит..."
Наташа открыла глаза, страшась снова увидеть рожи негодяев из соседнего подъезда. Полыхающая вовсю люстра освещала пустую комнату. Ни бандитов, ни компьютерного стола с разбросанными по нему платами - не было.
- Илюша, эти - ушли, да?
- Не знаю, - муж пожал плечами, - свет вдруг включился, ты стала падать, а бандюки вместе со столом - исчезли.
Откуда ему было знать, что многомерное пространство вакуума, вмещающее все и любые возможные миры, на ничтожное мгновение изменило лишь одну характеристику, создав мир, в котором бандитам не было места...
14.
СемьТысячТретья медленно возвращалась к жизни, впитывая обильно струящуюся информацию. Наконец, сил набралось достаточно, чтобы осознать рядом сына, ПятьТриВосемь. Чуть в стороне смущенно ожидал СемьТристаДесять. Она восприняла раскаяние мужа, приняла его дружеский синапс и лишь затем обратила внимание на несколько странных, энергетически слабеющих особей.
- Что это? - вопросила она у семьи.
- Не знаю, - ответил муж, послав импульс, равнозначный пожиманию плечами: - Когда тот мир отделился, двоичный код с панельки пресекся, а эти четыре сущности оказались неконтактны и стали угасать. Да уже и угасли, смотри!
Откуда ему было знать, что, выпавшие в вакуум информационного пространства, белковые тела бандитов погибли от ужаса быстрее, чем успели осознать отсутствие воздуха, и оставили настолько ничтожные по содержанию информационы, что те рассеялись практически мгновенно...
15.
Держась за мужа и сына, обессиленная Наташа добрела до Илюшиного дивана, облегченно села и вдруг стала хохотать, все громче и громче, опять перепугав мужчин. На их вопросы, предложения прилечь, выпить водички - она махала рукой и заливалась звонким, молодым смехом, утирая слезы, обильно струящиеся по щекам. Наконец, уморившись до боли в мышцах живота, стала успокаиваться, а минуты через три, продышавшись, ответила:
- Ой, не могу! Все-все, упокойтесь, я в норме... Нет, не истерика! Илюш, помнишь, я вчера у мистика-шарлатана была, и меня какие-то хмыри на обратном пути словили? А потом убежали? Так я сейчас вспомнила, что там с перепугу закричала...
И бросила в недоуменные лица:
- Ура! Вместо караул... Ой, не могу!
Конец