Кристали наслаждалась этой красотой: «Как дома!» Мысль смутила, и девушка потупилась. Хотелось спрятаться от нахлынувших чувств. Они каменной плитой давили на грудь, заставляя думать, вспоминать и рыдать. Тихо. Сдавленно. В глубине своей сути. Кристали закусила губу, сдерживая пробивающиеся слезы. Провела рукой по исключительно белому подоконнику, перевела взгляд на занавески и засмотрелась. Белые кусочки полотна с фигурными краями в виде волн, отделанные мелким, аккуратным швом и белой нитью. Части ткани внутри были вырезаны и обработаны такой же отделкой. Они изображали цветы, изумительные в своей точности. Абсолютно белые, но от этого еще больше утонченные. «Наверное, потому и нет живых, - мелькнуло понимание, - чтобы красоту видно было. А то ведь затеряется в таком разнообразии».
Женщина застала дочь, рассматривающую занавеси.
- Знаю, Мариночка, знаю! Но не хочу я их менять!
- Менять?!
- Да ты ж сама мне сколько раз говорила, что не модно. И не нравятся тебе.
- Я изменила свое мнение, - нашлась с ответом. – А напомни, мама, как это называется?
- Что? Вышивка? – женщина недоуменно смотрела на дочь. – Так ришелье это. Неужто забыла?
- Правда? Верно, подзабыла. Изумительно! Вроде ничего эдакого, а присмотреться, так столько работы, - Кристали рассматривала часть занавеси, осторожно перебирая по вышитому рисунку пальцами. – Ниточка к ниточке.
Женщина грузно опустилась на стул: такой интерес к рукоделию был несвойственным ее дочери. Она не знала, радоваться или огорчаться.
- Тебе плохо, мама? – всполошилась ее кровиночка, еще больше удивляя мать.
- Неет… Просто так удивительно. Мне всегда хотелось привить тебе любовь к рукоделию, а ты все отказывалась под разным предлогом. А то и просто называла это пещерным удовольствием. А сейчас вдруг заинтересовалась. Может у тебя что-то произошло? - женщина нервно мяла угол вязаной скатерти. Она хотела увидеть глаза дочери и … боялась.
- Произошло… Выросла я, мама. Выросла. А так все хорошо, - укорять близняшку в черствости и жестокосердии, даже мысленно, не было смысла. Такая она, Марина. – Просто я подумала, что очень многое упустила в своей жизни, потеряла, можно сказать. Я была неправа. Прости меня, мама.
Глубокий вздох разнесся по небольшой комнатке. Женщина даже не заметила, что не дышала все это время, слушая дочь.
Из одного окна был видел небольшой ухоженный огород. Немного под наклоном, он спускался к речушке, громко называемой в здешних краях рекой. Она неспешно текла, омывая поваленные местами деревья и была пристанищем мелкой рыбешки, головастиков и россыпи крошечных пиявок.
Кристали вышла во двор и спустилась к речке. Она медленно вдохнула свежесть влаги и опустила ладонь в воду. Та казалась прохладной, хотя и не сильно прозрачной. Девушка пошевелила пальцами. Вода вокруг них образовала мелкие пузырьки, перешедшие в белые барашки небольших завихрений. По руке прошло знакомое приятное покалывание. Кристали улыбнулась: похоже в этом мире есть свои энергоносители живительной силы. Снова поиграла пальцами, создавая гордые волны-цунами масштаба дафнии обыкновенной. В голове зазвучала тихая мелодия - река ответила еле слышной песней. Сердце сжалось.
Дорога в дом шла через огород. Печальные мысли впрягли в экипажи улиток и ленивым ходом колесили по закоулкам души. От них невозможно было отрешиться или прогнать прочь. Кристали бездумно водила по верхушкам растений, попадающих под руку.
- Мариночка, к столу, - услышала уже на подходе.
Тетя Аля приготовила легкий перекус, выгрузив и красиво выложив на видавшие виды тарелки, городские лакомства. Кристали вымыла руки и присела к столу.
- Ой, совсем забыла, я сейчас огурчиков принесу.
Девушка осталась одна. Кусок в горло не лез.
- Девочка моя, ты представляешь? – раздался голос Марининой матери. В руках она держала полную миску огурцов вперемешку с помидорами. – Не знаю, что произошло, но целая полоса помидорной рассады уже с первыми созревшими помидорчиками. И такая сильная, рослая. Когда уезжала, одни пупырышки зеленые были. И вот, - она вытащила из кармана два крупных болгарских перца. – Прямо чудеса какие-то.
Кристали болезненно улыбнулась:
- Наверное ультраскороспелый сорт попался.
Почему ей так тяжело? И хочется плакать навзрыд. Мысли блуждали, протискивались в сосредоточие благодушия и царапали сознание, разрывая нежные оболочки. А потом с болезненным удовлетворением наблюдали за безобразными кровоподтёками. Так горько. Так больно. И кровоточащих, воспаленных ран уже не хватало. Душу рвало надвое…