Марине было, чем гордиться. Катори предложил свою руку. Девушке ничего не осталось, как вложить в нее свои пальцы, которые тут же утонули в широкой ладони мужчины. Сильный, но тактичный захват. Это так напоминало земное «как за каменной стеной». Страх полностью спрятался в непознанных глубинах сознания. Теперь и спектакль можно было смотреть, ничего не боясь, и не отвлекаясь на дикие мысли. Норот Экари тенью следовал за правительницей, хотя, случись что, не смог бы ничем помочь, но правила - это правила.
Марлин и Ворнин подошли к водной кромке, а затем медленно побрели по воде. Она степенно отчитывала уровни глубины: щиколотки, колени. Когда вода оказалась на уровне пояса, мужчины стали превращаться. Они оглянулись на зрителей, стоящих на берегу. Неугомонный, благочестивого вида «кошак» без зазрения совести подмигнул девушке. Их длинные лица вытянулись еще больше, увеличиваясь вперед. Ворнин прошел дальше, вслед за ним его друг и подопечный. Море добралось до грудей оборотней. Длинные волосы Марлина черным веером легли на водную поверхность и скрыли от зрителей момент трансформации. Через секунды на поверхности волн лежала огромная рыбина. Она имела черную, лоснящуюся спину и белое, дразнящее серебром, брюшко. Словно волосы и одежды принца были неотъемлемой составляющей его сущности. Черные грудные плавники расставлены в стороны. Верхняя губа превратилась в длинную пику, нижняя оставалась приоткрытой, словно Марлин улыбался, раскрывая объятья, и его эмоции были направлены на совершенно конкретного персонажа сего действа. Марина с уверенностью могла утверждать, что оборотень и сейчас ей подмигнул перед тем, как растаял в темных глубинах.
Ворнин растянул процесс превращения со вкусом гурмана. Перед взором правительницы предстал такой же крупный рыб с пикой на месте верхней губы, но намного длиннее и массивнее, чем у Марлина. Его черная спина отливалась синевой, переходя на коричневых бочках в голубые разводы. Бело-серебристое брюхо сверкало, отбивая солнечный свет и посылая в зрителей солнечных зайчиков. Удлиненные грудные плавники, как концы бесконечного шарфа богемного художника, доходили до брюшных плавников. Ворнин в этом обличии был великолепен и привлекательнее принца Марлина, хотя схожесть, как у Пако с Лючером, несомненно, наблюдалась. И сейчас воин скользил вслед другу.
- Они родственники? – Марина вновь потянулась за ответами к кристаллу. – Это просто удивительно!
Под ногами что-то зашевелилось. Девушка вздрогнула. Завороженная картиной превращения двух «братов-акробатов», она совершено выпустила из вида Катори. У кромки воды лежал огромный гиэс – скат, размерами сравнимый с центральной частью цирковой ареной, болотно-бежевого цвета, с зачехленными шипами в специальных желобках на хвосте – кнуте. Уплощенное тело окружали сросшиеся плавники, напоминающие оборку на платье. Она постоянно вибрировала, напоминала ход многоножки, создавая вокруг тела круговую волну, такую трогательную и нежную, как сама музыка прибоя - то набегающую, то откатывающуюся в глубины океана. Движение завораживало и нашептывало о доверии.
Скат подобрался поближе к ногам Марины, приглашая к себе на спину. Девушка удивленно приподняла бровь: в голове звучала фраза из бессмертного стихотворного шедевра «о, сколько нам мгновений чудных готовит просвещенья дух…», и… воспользовалась приглашением.
Катори осторожно заскользил по воде, постепенно набирая скорость. Чувство полета затопило теплом застывшую душу прожженной светской тусовщицы. Необыкновенным. Восторженным. Одежды трепетали за спиной Марины, подхватывая песню вечного странника. Хотелось раскрыть руки, поймать прохладный поток и отдаться на волю судьбе. Великосветский снобизм поблек перед легким соленым ветром, обласкивающим разгоряченную кожу лица. Хотелось просто жить, радуясь каждому дню, каждому вздоху.
Воздушные ладони обхватывали лицо девушки снова и снова. Неугомонный ветер тихо шептал о вечном, о далеких странах, об огромном океане, темном, как сама бездна, но всерождающем, как сама жизнь. Он невесомо дотрагивался девичьих губ и неспешно соскальзывал к шее. Целовал пульсирующую жилку под бархатной кожей, а после зарывался в волосы, расчесывая их эфирными пальцами на свой лад и заплетая диковинные косы. Впервые в жизни Марина захлебывалась от волнительного восторга. О, миг, продлись и слейся с вечностью!