-Она всех вечно удивляла! Такая уж она была. – С улыбкой произнесла я. – А что на счёт выбора… – Скопировав позу Хейзел, я посмотрела на девушку. – У тебя это последний год. Ты уже выбрала, чем будешь заниматься на свободе?
Хейзел заметно потемнела. Она не любила говорить о свободе. И я догадывалась, почему.
-А что меня там ждёт? Или кто? – Махнула головой в сторону решётчатого окна.
-Обязательно, чтобы кто-то ждал? – Я бы многое отдала, чтобы почувствовать настоящее одиночество. – Почему ты хочешь жить ради кого-то, а не ради себя?
-Так значительно проще. Я не люблю одиночество. Одиночество заставляет меня копаться в своих мыслях и проблемах.
-Ты боишься остаться с самой собой, потому что…. – Тут меня осенило. – Потому что ты боишься, что придёт чувство вины и стыда. Что такая ты никому не будешь нужна.
-Зачем спрашиваешь, если сама видишь? – Хейзел сложила руки на груди. Этим жестом она показывает, что закрывается и тема также закрыта. – Что бы я не думала обо всех этих психотерапевтах, ты лучшее, что могло со мной приключится.
Эта неожиданная оценка, признание Хейзел, немного меня удивила.
-Значит, я ещё могу влиться в социум, когда выйду из этой шарашки. – Хихикнула я, подмигивая Янг. – Если ты захочешь, приходи ко мне.
Если честно, после всего того, что со мной произошло, я зареклась помогать кому-то. Особенно названным подругам. Пересмотреть свою жизненную позицию меня заставила Анет. Сколько бы я не думала о ней и об её поступке, я не могу найти ни оправдание на её счёт, ни порицания.
Она так жаждала узнать правду, а в итоге ни разу не навестила меня здесь, чтобы спросить меня, что произошло на самом деле. Спросить без телевидения, без журналистов, без чужих людей. Я верила ей. Верила, что Анет хочет мне помочь. Но моя вера разбилась в то злосчастное утро, под ужасающий крик самой Анет. Её визжание, что я чудовище ещё несколько дней снилось мне в кошмарах. А в суде некогда близкая подруга заявила, что ещё с университетской скамьи видела во мне признаки шизофрении.
И только один человек остался со мной до конца. Не взирая на то, что моё будущее могло быть безвозвратно испорчено, лишь этот человек верит мне даже сейчас. Верит мне, а не моему диагнозу.
-Ты уверена, что у нас есть выход? Выход, чтобы стать достойными и не тащить за собой груз ответственности. – Хейзел взяла в руки кружку с водой, запивая кусок чизкейка.
-О чём ты говоришь?! – Усмехнулась я. – Я до сих пор уверена, что я не убийца! Поэтому да, я выйду отсюда с высоко поднятой головой, чтобы мне не говорили в спину. Никто не знает правды, кроме меня. Никто.
Хейзел смотрела на меня очень внимательно. Я бы даже сказала, что изучающе.
-Но я-то знаю, что я убийца. – Вилка в её руке ловко лавирует между пальцев. Будто бы она нарочно пытается меня напугать.
-Психика человека до сих пор не изучена на все сто процентов. Сейчас только от тебя зависит, хочешь ты тащить это за собой или оставить здесь, за тяжёлой, пуленепробиваемой дверью. Это твоя первостепенная задача.
-Девушки, через полчаса прогулка. Пожалуйста, оденьтесь потеплее, сегодня холодный ветер. – Уильям показался рядом с нами слишком неожиданно. Он всегда так делал, когда пациенты делились на пары и о чём-то долго разговаривали.
Это могло быть обсуждение побега.
-Спасибо, дорогой наш! Чтобы я без тебя делала? – Улыбка Хейзел расцвела, как маков цвет. Она хищно поднялась со стула, завлекая медбрата за собой. Пока мужчина не видел, Янг подмигнула мне, явно ожидая продолжения банкета уже на улице.
Возвращаясь в палату, которую в период прогулки должны будут осмотреть на предмет посторонних вещей и не выпитых лекарств, я задумчиво возвращаюсь к разговору с Хейзел. Она действительно не хочет возвращаться на свободу, потому что не хочет быть одна. Возникает вполне логичный вопрос. А чего хочу я? Как признаться себе, что я хочу остаться здесь, где меня не видит и не слышит мой персональный дьявол? Где я свободна в своих действиях. Относительно, но всё же свободна! Где я не чувствую подозрительных прикосновений, шёпота и голосов. И дело здесь вовсе не в том, что я принимаю лекарства. Как раз-таки их я не принимала никогда. За исключением сильнодействующих уколов в моменты приступов истерики. Но и тех можно пересчитать по пальцам одной руки.
Мой разум чист. Это я могу утверждать с уверенностью. А значит, когда всё это началось, я была такой же нормальной, как и сейчас. Но почему на свободе что-то изводит меня, не даёт нормально вздохнуть, а здесь, фактически за решёткой, я чувствую себя в безопасности?!