Наглотавшись обезболивающего, я как-то отсутствовала в момент обработки ран. Проверила на наличие осколков и залила всем, что имелось в аптечке, затянув бинтом. Грязное, не поддающиеся чистке полотенце вместе с остатками лекарств полетело в мусорное ведро. Меня бросало в дрожь от мысли, что придётся убираться в ванной после погрома.
-Мисс Кирхе, мы закончили. – Я вздрогнула, держа кружку с чаем в здоровой руке.
Подобравшись, я спустила с барного стула и пошла проверять работу.
Кондиционер меня полностью удовлетворил. Я тут же включила холодный воздух, чтобы проветрить помещение спальни не открывая окон.
Весь оставшийся день я провела словно не в себе. С трудом помню, как убиралась в ванной, как выбрасывала вещи после ночной попойки и перепихона, как заставляла себя делать хоть что-нибудь, чтобы не засорять и без того тяжёлую голову.
К вечеру моя рабочая сила приказала долго жить и поутихла. Я улеглась в гостиной, чувствуя полное расслабление и покой. Надеюсь, что курс витаминов помогут мне прийти в полный порядок. Осталась одна неделя отпуска, а я чувствую себя хуже, чем до его начала. Это просто непостижимо!
Ночь. Я знаю, что это ночь. Она теплая, потому что включён кондиционер. Теплый режим. Но она чем-то отличается от всех предыдущих.
Я не понимаю, что это сон. Но глаза открыть не могу. Нет сил. Спиной ощущаю, что продолжаю лежать на мягком, кожаном диване. Я по-прежнему нахожусь в халате и мне всё также комфортно и тепло. Но я сплю. Это ведь сон? Грудная клетка спокойно поднимается в такт моему дыханию. Я хочу перевернутся на бок, но у меня ничего не выходит. Будто я не хозяйка собственному телу.
Всё меняется очень резко. Я не успеваю проследить этот момент, когда место блаженства занимает всепоглощающее чувство чужого присутствия. И теперь вместо того, чтобы стараться прийти в движение я наоборот утихаю. Делаю всё, чтобы не подать и малейшего признака, что на самом деле нахожусь в сознании.
Вслушиваюсь в тихие, едва различимые шаги возле дивана. Прикосновение чьих-то пальцев к обивке, а затем такой уже знакомый опьяняющий аромат.
Во мне одновременно борются два желания: одно мечтает вдохнуть сладострастный букет поглубже, ощутить его в полной мере и сойти с ума, а другое в ужасе мечется, боясь поддаться искушению. Как рациональный человек, я действую по второму сценарию. Вот только я не знала, что я здесь не сценарист, а всего лишь марионетка, которой кто-то искусно руководит!
-Ммм! – Мычание, это единственное, что удаётся мне в моём положении жертвы.
Вся эта ситуация сильно напоминает мне сонный паралич. От пережитого стресса я могла словить ночные галлюцинации. Плюс авитаминоз и потеря крови также сыграли злую шутку.
Но когда по моим разбросанным волосам проходятся чьи-то руки, я замираю, слыша лишь стук своего сердца.
-Тебе нравится? – От этого шёпота и этой фразы у меня сводят зубы.
Не может быть! Глаза забегали под прикрытыми веками, словно спеша убежать куда угодно, лишь не видеть это нечто.
Моя покалеченная рука, которая до этого покоится на моем животе, вдруг оказывается в холодных тисках чужой руки. Горящие, пульсирующие костяшки мигом успокаиваются, но не я. Меня же охватывает древняя, как мир паника.
-Не беги. – Это уже не человеческий голос. Это фантомный, сдавленный шёпот, который я слышу прямиком в ухе.
Одинокая слезинка скатывается по виску, и я подрываюсь на месте, вскакивая как полоумная, когда чей-то мокрый, холодный язык ловит эту слезинку.
-Какого чёрта?! – Оглядываюсь по сторонам и ощупываю своё лицо одновременно.
Свет. В гостиной горит приглушённый свет. Тихо работает телевизор, показывая третьесортный ужастик, а моё лицо совершенно сухое. И рядом никого нет! На столе рядом с диваном лежит тарелка, на которой вижу остатки позднего ужина. Да, я помню, что всё так и оставляла. Ничего необычного, кроме жуткого сна.
«Тебе нравится?!» - Эти слова сейчас я слышу уже из телевизора, боясь моргнуть.
Главный герой, какой одержимый маньяк, удерживает свою очередную жертву и скалиться прямо ей в зарёванное лицо. Секунда и камеру переводят уже на его физиономию, безумную, абсолютно невменяемую. От этого вида у меня мурашки по коже пробегаются галопом. Его глаза, глаза совершенно больного человека, прожигают меня насквозь, и его последняя фраза звучала будто специально в мой адрес:
«И тебе понравится». – Последнее, что вижу, это его чудовищный, ехидный оскал перед тем, как схватить пульт и выключить эту херню.