Ненавижу подобные прикосновения всей душой! Всем своим нутром я ненавижу всё, что прикасается ко мне! У меня на это особенная реакция….
Грубо отшвырнув руку доктора, я развернулась лицом к выходу.
-Думаю, что на сегодня достаточно. – Отрезала я, намереваясь выйти.
-Мы ещё не закончили. – Голос доктора Реймана неприятно дал понять мне, что теперь я здесь ничего не решаю.
Теперь я не врач. Теперь я пациент.
-Всё равно я вам ничего нового не расскажу. – Выдохнув, я всё же осмелилась ещё раз взглянуть в лицо этого почти бога!
Боже, как же стыдно! Мне двадцать пять лет, я молода и привлекательна. Но место нашей встречи – кабинет психотерапевта, это не то место, где могут встретится два одиночества. Да и доктор Рейман явно не обделён женским вниманием.
Шикарный мужчина! Просто бог, каким-то невероятным образом попавший на нашу грешную землю. Красив также, как и недосягаем для меня. И вот какой-то счастливице просто подфартило оказаться в его объятиях и упиваться вкусом этих губ, что я вижу перед собой.
-Анна, от вас зависит, как скоро всё вернётся в норму. И чем быстрее мы пройдём назначенный курс, тем раньше вы от меня отделаетесь.
И улыбка… Он так улыбается, словно действительно переживает обо мне. Многие женщины продали бы душу дьяволу, лишь бы эта улыбка предназначалась им. Но я-то прекрасно знаю, что означает этот изгиб чуть пухлых губ.
-Я устала. – Это всё, на что я способна. Пялиться дальше на его чуть приоткрытый рот и мечтать, что эти губы меня поцелуют, бессмысленно.
-Тогда завтра наш сеанс будет длиться в два раза дольше. – А док не сдаётся. Он честно отрабатывает положенные часы и не пытается отделаться от меня побыстрее, как это делали другие врачи.
Я усмехаюсь. Мистер Рейман даже не догадывается, как я рада, что увижу его завтра и послезавтра и ещё долгих несколько месяцев. Он и представить себе не может, как мне здесь хорошо!
-Тогда до завтра. – Кривлю губы в попытке улыбнуться и нажимаю на кнопку автоматических дверей.
Наконец-то, можно выдохнуть. В коридоре никого, кроме дежурившего медбрата, нет.
-Мисс Кирхе, вы уже закончили? – Спрашивает рослый бугай под два метра. Эдакий качок, в детстве упавший в чан с анаболиками.
-Да. – Глухо отвечаю и убираю руки за спину.
Правила, которые я обязана исполнять.
Меня проводят из врачебной секции, которую защищают стальные ограждения, до двери на втором этаже, надпись на которой на всю оставшуюся жизнь калёным железом отпечатается на сетчатке глаз. И во сне, и наяву я буду видеть это.
«Анна Кирхе – палата 215 – убийство с особой жестокостью в состоянии аффекта/параноидный синдром».
Когда дверь за моей спиной закрывается на автоматический замок, я бездумно пялюсь в небольшое окно. И решётку, которая напоминает мне, что я не дома, и не скоро там окажусь.
Я в тюрьме. Псих, которого суд отправил на принудительное лечение.
Вот только я лучше буду находиться здесь, под надзором психиатров и медбратьев, в палате с автоматической дверью и решёткой на окне и буду принимать психотропные препараты по часам, чем вернусь на свободу! Я готова оставаться больной и даже рада такому стечению обстоятельств, не обращая на то, что на самом деле я никого не убивала….
Глава 2
Что бы хоть как-то скоротать время, я выбила себе право получать книги. Сначала мне отказали, что естественно. Листы книг могут с легкостью разрезать кожу и начнётся кровотечение. Моё самоубийство здесь никому не нужно.
Так мне объясняли нежелание выполнять моё скромную просьбу, но заметив, что состояние моего психического здоровья вполне себе сносное, было решено, за хорошее поведение, разумеется, предоставить мне пару книг на мой выбор.
Тем, кто позволил мне получить хоть какую-то радость от жизни в этом дурдоме, стал доктор Рейман. Он тщательнейшим образом проанализировал моё состояние и пришёл к выводу, что последнее о чём я думаю, это самоубийство.
И пока я утопала в новом фантастическом романе, где-то на задворках сознания я невольно сравнивала этот сюжет с моей жизнью.
Чего вам не хватало от жизни? – этот вопрос мне задавали каждый раз, когда начинался новый допрос. Буквально в первый же день, после того, как я попала в следственный изолятор, на меня накинулись с вопросами «что», да «как», да «почему»?
А что я могла объяснить в абсолютно невменяемом состоянии? Трясущиеся руки, полураздетая, окутанная удушающим запахом запёкшейся крови. Мало того, что мне было страшно, так меня начали обвинять в том, чего я не делала. Растерянная, я постоянно путалась в словах и резко реагировала на любые обвинения.